— Как! Она сразу же предложила себя? — вскричал Мартыньш.
— Да, — сдержанно ответила рассказчица и продолжала: — А уже вечером все мы оказались под крышей, в неказистых избенках, где нам предоставили отдельные комнаты. Конечно, по три семьи в одной комнате, но все это не имело значения, главное — дети были в тепле.
— И вы согласились? Я не смог бы принять жертву Христа, поэтому я не христианин. Но вы-то все, дамы, получившие прекрасное воспитание, вы воспользовались услугами такой женщины?
— Ну не горячись ты. Не кричи, не обязательно всем знать, о чем мы тут с тобой беседуем. Видишь ли, она на практике доказала мне превосходство духа над плотью. Да!
— O, mon Dieux! Еще и это…
— Пытаясь вдохнуть в нас жизнь, она сказала: «Плоть — дерьмо, плоти все едино, что происходит. Ударит тебя чем-нибудь по голове, но если ты себе скажешь: все это происходит не со мной, я выше боли, времени и всего, что не приемлю, но что не могу изменить, мне становится совершенно безразлично мое тело, и я говорю: все это происходит не со мной!» И даже самые страшные унижения, о которых в нормальной жизни мы и представления не имели, там, в Сибири, обретали значение флага и чуть ли не символа и лозунга.
— Как это?
— Видишь ли, Мартыньш… Только обещай, что никогда и никому об этом не расскажешь!
— Не-е-ет… — после всего услышанного Мартыньш решил, что у него от стыда вспыхнут волосы, но ничего подобного не произошло.
— Недалеко, всего в километрах двадцати от нашей деревни, находился лагерь. Не знаю, поймешь ли ты, но в Сибири сходить за сотню километров — то же самое, что сбегать к соседу за солью. Охрана из этого лагеря, так называемый персонал, приезжала в нашу деревню.
— …к девушкам?
— Нет, глупышка, мы уже были не девушки, — спокойно ответила мадам Жения.
— Тетушка, дорогая тетушка, мадам Жения! — Мартыньш бросился на колени перед убеленной сединами женщиной. Щеки его пылали, от волнения он стал даже заикаться, задергалось правое веко. — Вы продавались этим п-п-палачам, этим м-м-мучителям?
Красноречивое молчание.
— В-вы з-з-знали, что в концл-л-лагере есть и латыши? Может быть, и ваши мужья?
Тишина. Пугающая немая тишина.
— Подлые! Дряни! Вы, вы предали своих любимых! Вы предали свои идеалы! Вы предали Латвию! — кричал он как воинственный гражданин на митингах.
— Дитя. Выслушай меня, — мадам Жения взяла лохматую голову Мартыньша своими сухими руками и долго смотрела в его полные негодования и неприятия глаза. — Дитя, мальчик мой, выслушать меня ты согласился сам, ну, так слушай же до конца, испей полную чашу. Ни один человек из этого лагеря не был отправлен дальше по этапу. Ни один!