Это мужская работа, подбадривает папа, пока Виктор складывает котят в мешок. Котята храбро спускаются в черную бездну, только пушистый чуть-чуть поартачился, словно прощаясь, ведь он пожил еще так мало. Такие вот дела, жизнь есть жизнь, но Виктор все еще не верит, что это может случиться. Виктор есть Виктор. На улице он тянет время, останавливается у каждой витрины, разглядывает буханки хлеба и круги колбасы, кухонную посуду и женские бюстгальтеры. На фоне нынешней криминогенной ситуации, казалось бы, ну что там особенного — всего-то и дел, что утопить пятерых котят, это же не пять трупов с отрезанными головами. Но надо понять и Виктора. Впервые в жизни сущее ему предстоит превратить в прах. Ах, да, однажды он прибил муху. Муха несколько раз дернула лапками, чуть-чуть поупражнялась, прежде чем умереть. Но это произошло достаточно быстро и выглядело вполне безболезненно.
Умереть ведь так просто, думает Виктор, невидящими глазами вглядываясь в витрину.
Котята в мешке время от времени напоминают о себе.
Возле рекламной тумбы Виктор принимается читать объявления и застревает надолго. Покупают… продают… меняют… с родословной… дешево… есть варианты… с гарантией… спросить Монику… Котят никто не покупает. Телевизоры… швейные машины… паркет… Меняю велосипед на пятерых котят… желательно пестрых… звонить вечером… Вернуться на велосипеде! Папа так и останется стоять с открытым ртом. А мама — ох да ах — подумает, что украл… Не нужен спортивный, пусть бы и обыкновенный… Но никто на котят ничего не меняет. Даже паркетины. Словно сговорились!
И Виктор тащится дальше, к подземному переходу. В переходе он идет еще медленнее, притормаживая рукой по стене, удлиняя путь туда, куда направляется.
А это, без сомнения, река.
На льду сидит рыбак — сидит и дергает блитку. Может, подойти, попросить… Но рыбак человек недалекий, словом, рыбак он и есть рыбак. Тут же вообразил, что Виктора интересует его рыба. Вскакивает со своего ящика, открывает его и давай перебирать-показывать: вот да вот! Искусство нуждается в восторженных зрителях. Ну, положим, эти десять, двенадцать, ну, ладно, мелочевка. А эти вот, эти, а? Рыбак сияет как прожектор. Свет такой резкий, что у Виктора начинает резать глаза, еще чуть-чуть, и выкатится слеза.
Рыба трепыхается в ящике и широко раскрывает рот. В мешке у Виктора трепыхаются котята. Неизвестно только, раскрывают рты или нет, может и раскрывают. Рыба с раскрытым ртом выглядит ужасно потешно. Рыба поет. Но Виктору грустно. Виктор неисправим.
Солнце садится. Может, и солнце грустит, что должно неумолимо зайти? Утром солнце такое радостное. Утром солнце ну точно смеется. А сейчас — сейчас нет. И в глазах у солнца, похоже, слезы, так тяжко ему уходить за горизонт. Солнце трется о горизонт как большой сверкающий зверь.