Трех дневных черных санитаров она нанимает после долгих лет проб и ошибок. Принимает и отвергает тысячи из них. Они проходят перед ней словно длинный черный ряд хмурых масок с большими носами, ненавидящих ее и ее кукольную белокожесть — с первого же взгляда, который она на них бросала. Она оценивает их и их ненависть в течение месяца или около того, а потом позволяет им уйти, потому что они ненавидят недостаточно сильно. В конце концов она получает троих таких, которых хотела, — подбирала их по одному, не один год, вплетала в свой план и в свою сеть — и она, черт побери, оказалась права в том, что они ненавидят достаточно сильно.
Первого она получила через пять лет после того, как я попал в отделение, вертлявого, жилистого карлика цвета холодного асфальта. Его мать была изнасилована в Джорджии, тогда как папа стоял рядом, привязанный к горячей железной печи постромками от плуга, и кровь лилась ему прямо в ботинки. Мальчишка смотрел на все это из чулана, ему было пять лет, и он заработал косоглазие, стараясь выглянуть в щелочку между дверью и косяком, и после этого он не вырос ни на дюйм. Теперь его веки спускаются от бровей, свободные и толстые, словно ему на нос уселась летучая мышь. Он их чуть-чуть приподнимает, когда в отделение попадает новый белый мужчина, украдкой выглядывает из-под них, осматривает его с ног до головы и легонько кивает — только один раз, — словно он убедился в чем-то, в чем был заранее уверен. Когда он впервые пришел на работу, он принес с собой носок, полный наркотиков, чтобы приводить пациентов в форму. Но она сказала, чтобы он больше никогда этого не делал, велела оставить эту нудную работенку для дома и научила своей собственной технике; научила не показывать своей ненависти и быть спокойным, и ждать, ждать какого-нибудь удобного случая, какой-нибудь мелкой погрешности, а потом набрасывать веревку и постепенно затягивать узел. И так все время. Таким образом ты приведешь их в форму, учила она его.
Два других черных парня появились через два года, пришли на работу с разницей только в один месяц, и оба выглядят настолько одинаковыми, что, я думаю, она сделала копию того, который пришел первым. Оба высокие, резкие, костлявые, и их лица обструганы до выражения, которое никогда не меняется, подобно наконечникам из кремния. Глаза всегда нацелены на главное. Если ты погладишь их против шерстки, они шкуру с тебя живьем сдерут.
Все они черные, как телефоны. Чем чернее они от природы, — это она поняла, перебирая длинный темный ряд, который был до них, — тем чаще готовы посвятить себя тому, чтобы чистить, скрести и содержать отделение в порядке. К примеру, форменная одежда этих парней всегда сияет, словно снег, и на ней не заметишь ни пятнышка. Белая, холодная и жесткая, как и ее собственная.