— …И неужели вы думаете, что при всех своих психопатических наклонностях вы сумеете эффективно использовать свое оружие против нашей победительницы? Неужели вы думаете, что сможете использовать его против мисс Рэтчед, мистер Макмерфи? Когда-либо? — И он указывает рукой на стеклянный ящик.
Все повернули голову в ту сторону. Она там, глядит из своего окошка, ее пишущая машинка стоит где-то, скрытая из вида, и записывает. Она уже планирует, как привести все это к обычному порядку.
Сестра увидела, что все смотрят на нее, кивнула, и они отвернулись. Макмерфи стаскивает кепку и запускает руки в свою рыжую шевелюру. Теперь все смотрят на него, ждут, что он ответит, и он это понимает. Он чувствует, что его в каком-то смысле загнали в ловушку. Он водрузил кепку обратно на голову, почесал нос.
— Ну, если ты спрашиваешь, не намерен ли я бросить свои кости поверх этой старой тушеной курицы, то нет, не думаю, чтобы я смог…
— Она не так проста, как вам кажется, Макмерфи. Лицо у нее достаточно привлекательное и хорошо сохранилось. И несмотря на все ее попытки скрыть это, надевая все эти бесполые тряпки, можно легко увидеть, что она обладает просто-таки экстраординарными грудями. Должно быть, в молодости она была довольно красивой женщиной. Итак, просто ради ясности, смогли бы вы сделать это, даже если бы они не была стара, а была молода и прекрасна, как Елена?
— Не знаю я никакой Елены, но вижу, куда ты клонишь. И, Бог свидетель, ты прав. Я не смог бы склониться над этой старой замороженной физиономией, обладай она даже красотой Мэрилин Монро.
— Что и требовалось доказать. Она победила.
Хардинг откидывается на спинку стула, и все ждут, что теперь скажет Макмерфи. Одну минуту он смотрит на нас, а потом пожимает плечами и встает со стула:
— В конце концов, это не мое дело.
— Правда, это не ваше дело.
— И пропади все пропадом, я вовсе не хочу, чтобы за меня взялся старый дружок нашей няньки со своими тремя тысячами вольт. Для меня это — не больше чем просто приключение.
— Да. Вы правы.
Хардинг победил в споре, но никто не выглядит слишком счастливым. Макмерфи сунул большие пальцы в карманы и попытался рассмеяться.
— Нет, сэр, я никогда не слышал, чтобы кому-нибудь предлагали премию в двадцать баксов, чтобы прищучить ту, которая отрезает яйца.
Все начинают ухмыляться вместе с ним, но особого веселья нет. Я рад, что Макмерфи уклонился от ответа и что ему не пришлось лицемерить, но я знаю, что чувствуют ребята; я и сам не слишком счастлив. Макмерфи зажег новую сигарету. Никто не сдвинулся с места, все стоят возле него, ухмыляясь и чувствуя неловкость. Макмерфи снова почесал нос и отвел взгляд от лиц больных, обернулся, посмотрел на сестру и прикусил губу.