Макмерфи говорит, что парочка сладких девочек вроде тех двоих — это единственное, чего не хватает в больнице. Кровать, которую они предоставляют, самая лучшая из всех, на которых он когда-либо спал, а какой роскошный стол накрывают. Он не может понять, отчего здесь все такие мрачные.
— Посмотрите на меня, — говорит он и поднимает стакан к свету, — я пью свой первый стакан апельсинового сока за шесть месяцев. У-уф, это хорошо. Спросите меня, что давали на завтрак на исправительной ферме? Как обслуживали? Ну, я могу описать, на что это похоже, но точного слова не подберу. Утром, днем и вечером — что-то горелое черного цвета, и в нем была картошка, и выглядело это словно смола для кровельных работ. Я знаю только одно: это был не апельсиновый сок. И посмотрите на меня теперь: бекон, тосты, масло, яйца, кофе — эта маленькая сладкая девочка на кухне даже спросила меня, буду ли я черный или с молоком, пожалуйста. И великолепный! большой! холодный стакан апельсинового сока. Я бы не покинул это место даже за деньги!
Он быстро ориентируется на месте: назначает свидание девушке, которая на кухне разливает кофе (когда его, наконец, выпустят), делает комплимент повару-негру, радостно заявляя ему, что тот приготовил лучшие яйца, которые он ел когда-либо в жизни. К кукурузным хлопьям полагаются бананы, и он набирает их целую охапку, сказав черному парню, что поделится с ним, потому что у него слишком голодный вид, и черный парень косит глаза в сторону стеклянной будки и говорит, что персоналу не позволено есть вместе с пациентами.
— Это против правил?
— Верно.
— Тебе не повезло. — И он очистил три банана прямо перед носом у черного парня и съел их один за другим, повторяя, что в любую минуту готов за него поработать, только дай мне знать, Сэм.
Прикончив последний банан, Макмерфи хлопает себя по животу, поднимается и направляется к выходу. Тогда большой черный парень встает в дверях и говорит, что по правилам пациенты должны сидеть в столовой и выходить все вместе в семь тридцать. Макмерфи смотрит на него, словно не расслышал, потом поворачивается к Хардингу. Хардинг кивает, тогда Макмерфи пожимает плечами и возвращается к своему стулу.
— У меня нет никакого желания нарушать этот чертов порядок.
Часы в дальнем конце столовой показывают четверть восьмого. Очередная ложь о том, что мы просидели здесь всего пятнадцать минут, в то время как всякий может сказать, что прошел, как минимум, час. Все уже поели, откинулись на спинки стульев, ждут, когда большая стрелка покажет семь тридцать. Черные ребята уносят забрызганные подносы и отвозят заплеванные кресла Овощей туда, где два старика моют их под струей воды. В столовой примерно половина ребят положили головы на руки, намереваясь немного вздремнуть, прежде чем вернутся черные ребята. Делать нечего — в столовой нет ни карт, ни журналов, ни цветных головоломок. Можно только дремать или смотреть на часы.