План бедного мистера Паркера, заставивший его отправиться в Уиллингден, заслужил от леди Денхем не больше одобрения, чем от его сестер.
— Господи, дорогой мой сэр! — вскричала она. — Как вы могли даже подумать о подобном? Я сожалею о приключившемся с вами несчастье, но, право слово, вы его заслужили. Поехать за доктором? Да зачем нам тут доктор? Это только подобьет наших слуг и бедняков воображать себя больными, если под рукой будет доктор. Ах, прошу, не допустите никого из этого племени в Сэндитон! Мы отлично обходимся без них. У нас же есть море и вереска, и мои ослицы. И я сказала миссис Уитби, что если кто-нибудь осведомится о механической лошадке для разминки ног, ее можно будет арендовать по сходной цене. Лошадка бедного мистера Холлиса совсем как новая. А что еще может потребоваться людям? Вот я прожила на этом свете добрых семьдесят лет и никогда не принимала микстуру чаще двух раз и ни разу не видела лица доктора за всю мою жизнь. То есть ради себя. И я твердо верю: если бы мой бедный дорогой сэр Гарри тоже никогда бы никого из них не видел, он был бы сейчас жив. Десять гонораров, один за другим забрал тот, кто отправил его на тот свет. Прошу вас, мистер Паркер, никаких докторов тут.
Внесли чай.
— О! Моя дорогая миссис Паркер, право же, к чему вы затруднились? Я как раз собиралась пожелать вам доброго вечера. Но раз вы так по-соседски добры, полагаю, мисс Кларе и мне следует остаться.
На следующее же утро популярность Паркеров привела к ним нескольких визитеров, в том числе сэра Эдварда Денхема и его сестру. Они, побывав в Сэндитон-Хаусе, приехали засвидетельствовать свое почтение. А Шарлотта, кончив писать письма домашним, присоединилась к миссис Паркер в гостиной как раз вовремя, чтобы увидеть их всех. Денхемы были единственными, кто заслуживал особого внимания.
Шарлотту обрадовало завершение ее знакомства с семьей, и она сочла эту пару — во всяком случае, лучшую половину (ведь пока он холост, джентльмена иногда можно считать лучшей половиной пары) вполне заслуживающей внимания. Мисс Денхем была красивой молодой женщиной, но холодной и сдержанной, словно была столько же горда своим происхождением, сколько угнетена бедностью, и мучилась, так как у них не было щегольского экипажа, а лишь двуколка, которую их грум все еще направлял к конюшням у нее на глазах. Сэр Эдвард, несомненно, превосходил ее и благородством облика, и манерами. Он был, бесспорно, красив, однако чаровал особой учтивостью, желанием оказывать внимание и доставлять удовольствие. Он вошел в комнату с галантным поклоном и много разговаривал — особенно с Шарлоттой, рядом с которой его посадили. И она вскоре убедилась, что он обладает выразительным лицом, удивительно приятной мелодичностью голоса и умением вести разговор на всевозможные темы. Он ей понравился. Такой же рассудительный, как и она сама. Она сочла его обаятельным, и подозрение, что впечатление это взаимно, было ей очень приятно. Подтверждалось оно тем, что он никак не отозвался на видимое желание его сестры отправиться домой, а продолжал их беседу. Я не приношу извинений за тщеславие моей героини. Если есть на свете барышни, ее ровесницы, лишенные фантазии и не желающие нравиться, я их не знаю и знать не хочу.