Он поднялся с места, подошел к ней, крепко обнял, игнорируя попытки оттолкнуть его. Когда ему удалось справиться с ней, он взял ее за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.
— Ты права, мы с твоей матерью не очень-то ладили, но ничего не «случилось». Я не знаю, на что ты пытаешься намекнуть. Ты достаточно взрослая и умудренная опытом, ты достаточно повидала мир, чтобы понимать, что такое иногда происходит: мужчина и женщина любят друг друга, но не могут приспособиться друг к другу. В прошлом году я осознал, что слишком много времени провожу вне дома, что слишком поглощен делами, и…
— Почему ушли Милош и Людмила? Почему их брак распался? Я слышала, что они развелись. Джефферс говорил мне, что Милош сказал ему… — Сьюзен запнулась и покраснела, очевидно, засомневавшись, стоит ли продолжать.
— Да? Что же он говорил тебе?
— В начале прошлого года Милош едва не сошел с ума. Джефферс сказал, что убежден, будто Милош узнал, что у жены есть другой мужчина…
— Да, думаю, это вполне вероятно, — спокойно заметил Бенедикт. — Ты спрашиваешь меня, почему они ушли. Тот же вопрос ты задавала мне и матери на Рождество, но ты только что сама ответила на него. Они уволились потому, что их брак распался, и каждый пошел своей дорогой.
— Куда уехала Людмила? Однажды ты назвал ее «Лу», я слышала.
— Полагаю, она отправилась в Европу, в Париж или Лондон, точно не знаю. «Лу»? В самом деле? Ну и что же? Звучит гораздо лучше, чем Людмила. Всякий раз, когда я слышал это имя, я вспоминал о фрицах.
Сьюзен наморщила носик, словно в комнате внезапно скверно запахло. Манерность, скопированная у Хани; Бенедикт тысячу раз видел, как жена вела себя точно так же. При мысли о Хани его глаза неожиданно наполнились слезами. Сьюзен увидела слезы, и в следующую секунду она уже рыдала, рыдала, как ребенок, его ребенок. Он отнес ее на диван и стал укачивать, словно маленькую.
— О, папа, это так несправедливо. Мама была такой жизнерадостной. Я так сильно ее любила. Она была моим лучшим другом, теперь я это понимаю. С этим невозможно смириться, и я ненавижу себя за ужасные, глупые мысли о тебе и… — Она замолчала на полуслове. — Наверное, я сошла с ума. Когда живешь в Париже, где все так странно и может произойти что угодно… Но, папа, что мы будем делать без мамы?
— Не знаю, Сьюзи. Просто не представляю.
Он действительно не знал. Он пытался найти разумное объяснение чувству вины, терзавшему его. Хани сама решила навестить Джойс, чтобы заставить его понять, как она нужна ему, как он любит ее, чтобы он снова смог заниматься с ней любовью. Бенедикт ни слова не сказал о «передышке», которая была ему насущно необходима. Она тоже нуждалась в этом, и все закончилось трагедией, и никто из них так и не успел понять, есть ли у них шанс на будущее.