— Вам надо было снять с него штаны, — раздался скрипучий совет мистера Смита, когда лошади перешли на рысь. — Пока держали Джесси Джеймса на мушке. Я бы хорошо заплатил.
Билл натянул поводья.
— Может быть, Джесси и достоин, чтобы его повесили, но вот позора не заслужил.
Он аккуратно опустил зелёного Смита на песок. Тот принялся отматывать лассо с ноги.
— Как насчёт благодарности, мистер Смит?
— Какая ещё… благодарность?!
Билл тихонько дёрнул за верёвку и Смит повалился.
— Что вы скажете, если мы запросим премиальные?
Взгляд у мистера Смита и так странный, стал и вовсе, каким-то нехорошим.
— Сколько? — Зеленокожий даже не поднялся.
— Как насчёт вашей э… русалки?
— Она не продаётся.
— Может быть, мы у неё самой спросим? — вмешался я.
Билли улыбнулся извиняющейся улыбкой.
— Мой юный друг неправильно выразился. У леди об этом не спрашивают. Мы хотим у неё спросить, не будет ли она против, если мы дадим ей свободу.
— Я не согласен.
— Что ж. Отвезём его к шерифу, Джек. Всё же соучастник ограбления, пусть с ним власти разбираются, нам какое дело?
— Нет, нет, я согласен насчёт русалки!
— Так, где сейчас твой летающий шатёр, гоблин?
— Го-у-блин? — как-то задумчиво переспросил Смит, будто кто ему на ухо переводил смысл. — Сам ты гоблин! Они вернутся. — Он взглянул на горизонт, видимо, ожидая чьего — то появления. — И тогда мне точно конец. Я, как это у вас называется…. Влип в историю. А у этого вашего глагола нет возвратной формы. Потому что история такая штука необратимая, если кто влип в неё, обратно вылипнуть никому не удаётся.
— Нет такого слова — «вылипнуть», — сказал Билли и закусил новую сигару. — Есть слово «выкрутиться».
— Ладно, — согласился Смит и продолжил, медленно расставляя слова. — Сам говори с русалкой. Сам и выкручивайся. Поехали.
Зелёный влез на свою каурую лошадь, и мы тронулись с места.
— Зачем вам джинсы, Смит? Вы коллекционер?
— Вроде того, — Лошади шли рысью, и Зелёного безжалостно трясло, как кусок говяжьего студня на подносе подвыпившей официантки. Но когда он ответил, его голос прозвучал ровно, хотя должен был бы дрожать от тряски. — Леви Страус великий философ. Он говорил о том, что мир вовсе не таков, каким он нам кажется на первый взгляд. Вы не читали его книжку? Впрочем, его книжка появится позже.
— Сомневаюсь, я сэр, что этот Леви Страус — тот самый что шьёт «ливайзы».
— А разве бывают у вас разные люди с одинаковыми именами?
— Да сколько угодно.
— Портной тоже может быть философом. Джесси Джеймс тоже философ.
— Джесси тоже написал книжку? — удивился я.
— Нет, но его мысли витают в воздухе. И вы когда-нибудь сможете их прочесть. Я имею в виду, что не вы лично, но ваши потомки научатся читать мысли, который витают в воздухе. Видите ли, мысли не исчезают, а скапливаются в верхних слоях атмосферы, там за облаками.