— Ты-то меня как поминать будешь? — Мартемьянов вдруг обнял ее, крепко, до боли прижав к себе, и Софья привычно уткнулась в его широкую грудь.
Где-то в глубине дома пробили часы. Из-за окна послышалось дребезжанье пролетки, с заднего двора закричал петух, затем почти сразу раздался слабый, приглушенный рокот, словно по камням протащили что-то тяжелое. «Это гром… Будет гроза», — подумала Софья. И, вздохнув, осторожно вывободилась из рук Мартемьянова.
— Прощай, Федор. Храни тебя господь.
Он не ответил, не поднял головы. Софья отвернулась от него и быстро, стараясь сглотнуть вставший в горле ком, вышла из кухни в сени.
Уже во дворе ее догнала запыхавшаяся, в сбитой набок косынке Марфа.
— Барышня! Господи, да куда ж вы?! Что там у вас гремело-то? Вы не позвали, а я сама сунуться побоялась… Он вас, варнак, не тронул, спаси бог?!
— Что ж ты плачешь? — Софья, обернувшись, взяла Марфу за обе руки, внимательно посмотрела в ее растерянное, залитое слезами лицо. — Ты ведь слышала всё? Слышала же?
— Вестимо… Еще б не слышала… — всхлипнула Марфа. — Да вы и сами вон ревете… Куда же вас понесло-то так, в одночасье? И без меня?! Вы обождите, Софья Николавна, я узел свяжу, ведь хоть чего с собой прихватить-то надо… И поедем с божьей помощью, первый раз нам, что ли…
— Не надо, Марфа. Ты… Ты, пожалуйста, оставайся здесь.
Рябое Марфино лицо вдруг побелело так, что Софья, всерьез испугавшись, что ее железная служанка вот-вот грохнется в декадентский обморок, схватила ее за локоть.
— Марфа, что с тобой?!
— Да что же… Что же это такое вы говорить изволите, Софья Николавна?.. Да куда ж это я вас одну-то пущу? — бормотала Марфа, прислоняясь к жалобно заскрипевшему забору и недоверчиво всматриваясь в глаза Софьи. — Отродясь не было, чтоб вы без меня в бега кидались…
— Ну, а теперь вот будет. — Софья грустно улыбнулась. — Марфа, неужели ты думаешь, что я не видела, не знала? Ты же любишь его. И всегда любила.
— Окститесь, барышня, грех вам… — пролепетала Марфа, но Софья твердо оборвала ее:
— Оставайся, Марфа. И не вой как по мертвой, ведь не навек же расстаемся. Мне еще петь Татьяну у Половцева через неделю, стало быть, увидимся! Уж этой премьеры я, клянусь, не упущу!
— Господи… Барышня! Софья Николаевна-а-а!!! — Марфа взвыла в голос, навалившись всем телом на забор.
Софья, склонившись к ней, тихо сказала:
— Иди к нему, Марфа. Ради бога, ступай. Ты ведь знаешь, какой он… Не допусти его дров наломать, а то зимний-то загул нам с тобой счастьем покажется. А мне пора. Уже и так, боюсь, не успеваю.
— Барышня!.. — вскинулась Марфа, но черное платье Софьи уже мелькало на другом конце переулка, а вскоре донесся и ее голос: