— Маша отдала… Сказала, что его прислали мне вы, что она вскрыла письмо из любопытства, а конверт потом потеряла… Объяснила, что не отдала его сразу, чтобы не расстраивать меня зря… Я ведь ничего не знала о вас с ней, Владимир Дмитрич… Не подумайте, что я осуждаю, вы имели право, вы мужчина, вы были свободны, но я… — Софья говорила и пристально, не отрываясь смотрела в светлые серые глаза на темном от загара лице напротив. Сколько лет она мечтала об этом — просто смотреть не отрываясь, долго-долго, пока хватит сил…
— Отчего же вы поверили ей?
— Оттого, что я не получала ваших писем! Оттого, что вы не приезжали! Оттого, что Федор… И Маша… Впрочем, вы сами всё знаете… И я хотела бы, прежде чем вы уедете…
— Вы согласны стать моей женой? — быстро спросил Черменский, беря Софью за обе руки и прерывая этим бессвязный, сумбурный поток слов. Болотная зелень погибельных русалочьих глаз плеснула, казалось, прямо ему в лицо, и, как от крепкого вина, разом закружилась голова.
— Да. Да, да, — сразу же ответила она. Улыбнулась. И заплакала.
— Дмитрич, вот знаешь чего, свинство это! — вдруг послышался мрачный вывод, и над перроном появилась встрепанная голова Северьяна. Через мгновение и сам он, взъерошенный и злой, стоял рядом с Владимиром и Софьей.
— Здрасьте, Софья Николавна, явились, слава господу… Дмитрич, у меня ведь годы уж не те, чтоб на всем ходу с поезда за тобой сигать! Ты-то хоть на перрон успел, а я — прямо под откос, так кубарьком и покатился!
— Скажите на милость! — изумился Владимир. — Годы свои он считать начал! Сразу видно — собрался жениться!
— Не дождетесь, и не надейтесь! — огрызнулся Северьян. — А Наталья, промежду прочим, тож за мной следом прыгнула! И с узлами, и с корзиной своей!
— Да вы что, рехнулись? — Владимир сразу перестал улыбаться и растерянно посмотрел на Северьяна. — Куда же она прыгнула? С ее-то брюхом?! Сумасшедшая, право, что ж теперь будет… Ты хоть ловил?!
— Какое! Самого бы кто словил! Опомниться не успел, а она уж следом под откос катится с корзинкой в обнимку и верещит… Да вон уже она сама лезет, дурища! Скинет теперь, как бог свят!
Из-за края перрона действительно появилась рыжая простоволосая голова со съехавшим на шею платком. Владимир и Северьян не сговариваясь подскочили и втянули на перрон пыхтящую как паровоз Наталью, так и не выпустившую из рук ни корзинки, ни узла.
— Да что же… это… такое?! — накинулась на мужчин она, едва обретя почву под ногами. — Владимир Дмитрич! Северьян Дмитрич! Вы чего это вздумали на ходу с машины прыгать? А ежли б я не поспела за вами-то?!