— Так я же ж, Соломон Моисеевич…
— Прихлопнись, недоразумение… И хватит жрать пирожные, взял одно — и жуй сколько можешь, оно большое… Генерала не разбуди! И отсядь от платья, босяк, еще измажешь!
Через час кофе был выпит, одна из свеч догорела и погасла, а приказчики из ювелирного магазина по-прежнему сидели за столом и с растущим недоумением смотрели на дверь. Мадемуазель Морозова не возвращалась.
— Уже пора бы ей быть здесь… — осторожно проговорил младший.
Старший, нахмурившись, подошел к двери, открыл ее, осмотрел коридор. В конце его горничная, вооружившись метелкой из перьев, смахивала пыль с лепных украшений.
— Эй, милая, подойди сюда! Ты с час тому вызывала мадемуазель Морозову из апартаментов?
— Я. — Горничная подошла. — А вы почему спрашиваете?
— Она еще не вернулась.
— А с чего же ей возвращаться? — пожала плечами горничная. — Папаша их внизу ждали, и с накидкой, барышня одевшись и с папенькой вышедши, а там извозчик…
Не дослушав, приказчик кинулся обратно в номер:
— Сёма! Где генерал?!
— Разбудите, Соломон Моисеевич!!! — паническим шепотом возопил юноша, но старший служащий, не слушая, распахнул дверь в спальню. Минуту спустя упавшим голосом произнес:
— Сёма, тут никого нет.
Несколько мгновений служащие ошалело смотрели друг на друга. Затем старший очертя голову кинулся к футлярам с драгоценностями, по-прежему лежащим на столе, а младший — к портфелю с деньгами, стоящему там же. Футляры были пусты. В портфеле лежали старые газеты. Деньги и украшения пропали.
Молодой приказчик пришел в себя первым и вихрем вылетел в коридор:
— Эй, кто-нибудь! Горничная! Портье! Сюда! Полицию немедля! Кража, разбой! Ой, Соломон Моисеевич, дядя Шлёма, что с вами?..
Старый служащий, не ответив и судорожно схватившись за сердце, медленно опустился на пол.
В то же самое время на Николаевском вокзале в поезд, идущий в Одессу, в вагон первого класса садилась ничем не примечательная пара: весьма упитанный немолодой купчина с сивой бородой веником, в старозаветной поддевке и сапогах «бутылками» и его толстая, замотанная в ковровую шаль жена с опухшим лицом и сонными глазами. Оказавшись в купе, торговец усадил свою монументальную супругу на диванчик и зычно крикнул проводнику:
— Чаю принеси и до завтра не беспокоить: почивать будем!
Через несколько минут принесли чай, проводник ушел, купец запер за ним дверь на защелку, и одновременно с этим, мягко качнувшись, тронулся вагон. За окном поплыл темный перрон, деревья, белая холодная осенняя луна, продирающаяся сквозь сплетение голых ветвей…
— Оторвались, Грек? — спокойно спросила купчиха.