Первое, что они оба заметили, — это странная неопределенность ее возраста. Нет, Айрин Тауэрс не была молода и совсем не пыталась молодиться. На вид ей можно было дать около сорока двух — сорока трех лет, но в этом случае она уж точно не прослужила бы комиссаром более четверти века. Скорее всего, она просто здорово выглядит: среднего роста, неплохо сложенная, с достаточно гибкой, подвижной фигурой, явно спортивной и явно поддерживаемой в хорошей форме не для успеха у мужчин, а для работы. Никакой косметики. Лицо неплохое — может быть, лет десять назад даже было симпатичным. Тонкие брови вразлет над широко расставленными серыми глазами, спокойными и как будто чуть-чуть недоумевающими. Правильный нос с довольно крупными ноздрями, которые говорили либо о тайной чувственности, либо о хорошо скрываемой злости. Резкий рот и жесткий подбородок. И над высоким мужским лбом — масса волос натурально-пепельного цвета, зачесанных назад и беспощадно стянутых в тугой узел на затылке.
Ни Мортеле, ни Гастингса невозмутимость этого лица не обманула. И пол комиссара — тоже. Почти с одного взгляда оба поняли, что слухи о ней если и преувеличены, то совсем немного.
— Если позволите, о случившемся расскажу я, — проговорил директор команды. — Сегодня, как вы, вероятно, знаете, должен был состояться заезд — Гран-при Великобритании. В такие дни весь персонал команд (по крайней мере — нашей команды) собирается к восьми часам. Правда, в некоторых странах заезды назначают на иное время, скажем — на десять или на двенадцать. Тогда меняется и срок появления служащих в боксах. Сегодня старший механик Джанкарло Висконти пришел раньше семи утра и без пяти семь, если верить показаниям охраны, выехал из боксов на гоночном болиде.
— Погодите, — комиссар Тауэрс отлично умела прерывать рассказчика. Это было не резко и не по-хамски, просто она вовремя ввернула вопрос в естественную паузу. — Но если я правильно осведомлена о правилах гонок, то вчера, по окончании квалификационного заезда, болиды должны были остаться в боксах и пребывать там до момента выхода на старт. Их ведь нельзя даже дозаправлять, не так ли?
Мортеле и Гастингс обменялись стремительными взглядами. Еще один сюрприз: комиссар Тауэрс, оказывается, разбирается в гонках! И именно в гонках класса «Фортуна»! Среди женщин мало таких, кто вообще что-то об этом знает. Хотя женщины, надо признать, и комиссарами полиции бывают не так уж часто…
— Совершенно верно, — кивнул Эдуар Мортеле. — Поэтому поступок механика был абсолютно противозаконен. Если бы он, сделав даже всего один круг, дозаправил машину, это могло стать известно — дело даже не в охране, а в камерах наблюдения. А если бы не дозаправил, то, во-первых, ехать на этой машине он все равно не имел права, а во-вторых, это повлияло бы на заезд — у гонщика мог кончиться бензин еще до пит-стопа