Несмотря на то что был снова женат, обо мне он никогда не забывал. Я жила с бабушкой, но он обязательно каждую неделю нас навещал. Бабушка была простой женщиной без особых затей. Мои переживания она называла страстями-мордастями и считала их вымороченными, искусственными страданиями гнилой интеллигенции, к каковой относила и свою так рано умершую дочь. Она сделала все, чтобы как можно раньше выбить из головы внучки эту дурь, и очень в том преуспела. Когда мне было двенадцать лет и мои ровесницы начали влюбляться в мальчиков, я дала себе слово никогда и никого не любить. Я уже знала, что от любви можно и умереть ненароком. Я хотела жить. Я хотела стать такой, как отец.
– Поехали, – услышала я голос таксиста и посмотрела сквозь лобовое стекло. Вереница машин впереди нас действительно двинулась. В боковые стекла уже ничего нельзя было разобрать, так как они покрылись мелкой рябью дождя. В каждой маленькой капле дробился и преломлялся свет фонарей, блики новогодних гирлянд и автомобильных огней. Помню, что в детстве я любила смотреть на дождинки на стекле сквозь прищуренные глаза. Мир за окном сразу делался сказочно сверкающим, как страна хрустальных замков. Тогда еще, несмотря на бабкину науку, я все же оставляла один процент на возможность сказочных перемен в этом жестком мире. Например, отец однажды мог бы взять меня к себе жить… Но его жена очень скоро родила ему новую дочку, и мое детство на этом закончилось. Я наложила вето и на бесплодные мечты. Бабуля оказалась права. Надо не мечтать, а жить сегодняшним днем и брать от него все, что только он может дать. Ни от кого не стоит ничего ждать. Никто никому ничего не должен. Каждый живет своим, и до чужого ему нет дела.
Если бы отец совсем забросил меня, наверно, это было бы лучше всего. Потеряв в детстве и его, я в конце концов привыкла бы к тому, что у меня нет родителей. Ведь смирилась же я со смертью матери. Но он продолжал каждую неделю приходить к нам. Ежемесячно отец давал бабуле деньги на мое содержание, но не очень много, за что она называла его жмотом и скупердяем. А я всегда с восхищением смотрела на высокого, статного мужчину с седыми висками. Как часто бывает с абсолютными брюнетами, он поседел рано, но очень красиво. Помимо висков, у него была совершенно седой челка. Он зачесывал ее назад, но несколько серебряных прядей всегда картинно падали на лоб. Я с детства знала, что мужчина, которого выберу себе (а я уже тогда была уверена, что выбирать буду только я), обязательно будет статным брюнетом. Бусь таким и был.