– Можно подумать, что она тебе дорога, эта Ева! – с обидой почти выкрикнула Лиза.
– Не говори глупостей! – возмутился я. – Просто я морально несу за нее ответственность, поскольку стал случайным виновником смерти ее мужа, и… сам ввязался в эту историю. Мы с тобой уже пошли на жертвы, и будет глупо преспокойно уехать сейчас, рискуя ее безопасностью, да еще оставив в полном неведении.
– Но что я ей скажу, если она проснется?
– Ты бы видела, в каком она была состоянии! Уверен, она проспит до утра. А к утру нас здесь уже не будет.
– Надеюсь, – с сомнением произнесла Лиза.
Она уступила мне, но я чувствовал, что в душе жена не согласна с моим решением. Бедняжка пыталась храбриться, но видно было, что она обижена и растеряна.
– Не сердись на меня, – попросил я, – ты же первая будешь беспокоиться, если мы ее бросим.
– Вот еще! – фыркнула она.
– Я же тебя знаю!
– А я – тебя. Ты и Папу Римского убедишь, что Святое Причастие – это только хлеб и вино.
– Ты самая проницательная жена на свете! – Я поцеловал ее в губы. – Включи пока телевизор. И выпей глоточек за новый год и за удачу. Виски тут хватит на целый полк, а лед и газированную воду найдешь в холодильнике.
На лестнице царил полумрак, откуда-то доносились отголоски чужого праздника. Поворачивая ключ в замке, я уже был не столь уверен в своей затее с путешествием. Я оставлял Лизу одну в незнакомой квартире, где даже две массивные металлические двери, обитые лакированным деревом, казались мне слишком хрупкой защитой.
Свежий ночной воздух немного взбодрил меня. Не было видно ни одной живой души. Зато почти во всех окнах домов горел свет. Дождь прекратился, черные деревья, казалось, пережили наводнение. Словно укутанные в вату, фонари утонувшего в тумане Елагина острова выглядели маленькими лунами на облачном небе. Дорога походила на мелкую речку, вышедшую из берегов.
Из соседних домов доносились смех, музыка, звуки застолья. Я с грустью подумал, что в нынешнюю новогоднюю ночь ее немудреными радостями наслаждаются все, кроме меня. А ведь я так ждал этой ночи. Караяны и все остальные наши друзья, наверное, давно забыли о нас. Хотя, возможно, несколько тостов они и подняли за наше здоровье.
Я сел за руль своей верной «Волги». Кожаные сиденья были холодны, неуютны, а от запаха мокрой резины меня затошнило. Подобные ощущения испытываешь, когда утром, после короткого и скверного сна, входишь в прокуренную за ночь комнату. Я чувствовал себя безмерно уставшим, как будто уже наступил тоскливый рассвет. Во мне был тот же внутренний холод, та же снедающая печаль, как после любой праздничной ночи. Мое состояние усугубляла тревога за жену и за женщину, с которой сегодня свела меня череда непредвиденных обстоятельств. Собственно, что могли предпринять против Евы Панкиной? Ее недоброжелатели, наверное, убедились, что не могут добраться до нее, потому что в квартире находятся посторонние люди. Они должны оставить свои замыслы или, по крайней мере, отложить их. Надеюсь, что дальнейшее уже не будет моей заботой.