Задав вопрос, Срачкороб очень нехорошо улыбнулся. Ошарашенные слушатели смогли только покивать, представить, что человеку в подобных обстоятельствах может быть хуже, они не могли.
– Так вот, подошел к нему я, и ему сразу стало хуже! – Рассказчик победно оглядел обалдевших слушателей. – Да к чертям тот случай отношения не имеет. Хотя… попал-то тот гад наверняка в ад, уж очень… только вернемся к нашей истории. Так вот, к вечеру мне стало намного хуже. Откуда-то вылезло множество чертей и принялись меня щекотать. Были они совсем малюсенькие, с мизинец ростом, и зеленые, что свежая трава. Да вы, наверное, о таких случаях слыхали?
– Да!
– Батька рассказывал…
– А мне дядька…
Выяснилось, что о существовании такого вида, как маленькие зелененькие чертики, знают все. Причем от близких родственников, видевших их лично, зачастую неоднократно. Эта деталь повествования не могла вызвать удивления ни у кого. Сами джуры, правда, по молодости лет еще не удостоились знакомства с ними, но какие их были годы…
– Ну, сгоряча пытался я их руками ловить, да быстро понял, что гиблое это дело. Шустрые они – спасу нет, да и если исхитришься цапнуть по нему рукой, пальцы сквозь тельце проскакивают… да. Сатана их так от ловкачей предохранил. Только не на того они нарвались!
Срачкороб с хитрым прищуром глянул на слушателей и накрутил часть своего длиннющего уса на правый указательный палец.
– Вспомнил тут я про свой кисет.
Рассказчик показал всем сей важный для любого курящего предмет.
– Он у меня необычный, – в голосе прозвенела гордость. – Было дело, в одном походе поймал я монахов в Анатолии на укрывательстве богатых мусульман. Ну, монахам надавали по шее, а с их главного, настоящего, митрополита я праздничную парчовую ризу снял. Ох и убивался сердешный по одежке, говорил, что она в Иордани освящена, выкупить предлагал… только я не согласился. А тут нам удалось янычарского дервиша поймать, важного такого, они его за святого держали… мы потом большой выкуп получили, так с него я шелковые шаровары снял. Вот из ризы снаружи и шаровар внутри я себе и кисет сделал. Сам. Все пальцы исколол, но никому не доверил.
Кисет пошел по кругу для рассматривания. А Аркадий вдруг сообразил, что, скорее всего, в данном рассказе пока нет ни слова лжи.
«И до зеленых чертиков Юхим допивался не раз, и раздеть митрополита и видного суфия для него раз плюнуть. Н-да… если ТОТ свет есть, то нам, не только ему, но и мне, грешному, там не райские кущи светят. Руки по локоть в крови – это не про нас, мы порой из нее выныривали. И сколько там невинно загубленных душ… а сколько еще придется угробить… и ведь не отступишь, предательством такое действо будет».