– Как?! Душу – дьяволу? – в который уж раз не выдержал потрясенный услышанным Мыкола.
– Обещать – не значит жениться! – блеснул фразой из двадцать первого века Юхим. – Що я, зовсим з глузду зъихав, щоб душу губыты? Мени важный чертяка потрибен був.
Успокоив, таким образом, бывшего селянина с Малой Руси, он продолжил:
– От всех этих дел у меня тогда даже голова перестала болеть. Во рту, правда… но и соображать начал – как в бою. Да, важного черта пришлось ждать. Видно, занят был, или не сразу к нему того чертова дьячка допустили. Я и к колодцу успел сходить, водицы набрать, попил немного. Срыгнул ее, поначалу… да потом напился-таки. Но явился наконец еще один адский посланец. Этот был, сразу видно, больших чинов. Здоровенный, с Москаля-чародея ростом, но втрое шире, весь покрытый черной короткой шерстью, блестящей, будто натертой жиром, с длинными козлиными вызолоченными рогами… и копыта у него вызолочены были, тоже вроде козлиные. А уж брюхо… куда там Калиновскому. Таких и у самых вгодованных хряков не бывает.
Срачкороб снова сделал короткую паузу, будто вспоминая, чтобы передать произошедшее поточнее.
– А вот харя у него именно как у откормленного хряка была, лесного секача. Небось кто-то из вас секачей видел?
Видели все, о чем поспешили отрапортовать.
– Хорошо, что видели, значит, теперь знаете, как этот Везевул…
– Вельзевул, – «поправил» друга Аркадий.
– Ну, Вельзевул, – легко согласился Юхим. – Н-да… страшный черт, я немного, грешным делом, оробел, когда его увидел. Только пригляделся, у него вокруг головы мухи летают, как вокруг большой кучи дерьма. Ха, думаю, да и есть ты, по сравнению со мной, казаком, самое настоящее дерьмо!
Сопровождая сей нелестный для одного из ближайших помощников самого Люцифера вывод, казак решительно махнул рукой. Будь в ней его любимая сабля, и самому нечистому пришлось бы собирать себя из двух половинок.
– «Это ты меня звал, раб?!» – басом передал речь нового персонажа Срачкороб. – «Я, – говорю ему в ответ, – я тебе не раб, ты сначала мою душеньку купи. А пока твои подчиненные у меня в рабстве обретаются». Ох и не понравились ему мои слова… но стерпел. Дурак, думал, что я и вправду ему душу собираюсь продавать.
Знаменитый шутник хитро подмигнул слушателям.
– «Что, ты за свою паршивую душонку и освобождение двух никому не нужных недоумков хочешь?» – начал, значит, торговаться он со мною. Эхе, думаю, будь моя душонка такой безделицей, разве явился бы за ней такой важный пан? И говорю в ответ: «Сейчас покажу и чертят выпущу, только отвернись, мне в исподнее залезть надо».