— Может, помочь? — продолжала Энн. — Мне всегда было интересно, как это бросить что-то просто ради того, чтобы разбить или сломать.
— Ломай что хочешь, — пробормотал герцог. — Я все равно никогда не увижу разницу.
У Энн дрогнуло сердце.
Она пожалела о своих резких словах. Ей надо быть милой и обходительной, а она язвит. Но она отреагировала инстинктивно, поскольку ненавидела взрывное и бессмысленное насилие, которое позволяли себе мужчины. Ее кузен Себастьян использовал его, заставляя сжиматься от страха Энн с матерью, когда унаследовал их дом. Жестокие люди применяли его в лондонских борделях, запугивая женщин и добиваясь от них послушания. Охранник Мадам Син, Мик Тейлор, бывший боксер, пользовался им, чтобы управляться с проститутками Мадам.
Но сейчас, увидев мрачного и огорченного герцога, Энн испытывала боль от сострадания. Марч был в брюках и небрежно наброшенной на плечи рубашке, мятые края которой свисали над упругими ягодицами. Темные волосы доходили до плеч. Густая щетина, покрывавшая подбородок вчера, за ночь, казалось, выросла еще больше. Сегодня утром она больше походила на всклокоченную бороду.
Энн вспомнила красивого джентльмена с глазами поразительного фиалкового цвета, давшего ей два соверена, чтобы освободить ее от необходимости продавать свое тело. Человек, который стоял перед ней сейчас, выглядел совсем по-другому. Беззаботная улыбка исчезла с его лица. Сейчас у него был такой… опустошенный вид.
Энн помнила, что почувствовала, когда потеряла мать. Как ей было страшно в тот момент, когда она поняла, что потеряла всех, кого любила. Тогда ее охватила ярость. Ужас. Отчаяние. Боль потери оказалась настолько глубока, что она два дня просидела на полу их грязной комнаты без движения. Неужели герцога охватила такая же скорбь, когда, открыв глаза на поле боя, он понял, что ослеп?
Ей хотелось подойти к нему, обнять за талию, прижаться губами к мятой рубашке и покрыть поцелуями широкую грудь. Если и был на свете мужчина, который всем своим видом показывал, как нуждается в теплых объятиях женщины, то это герцог Марч.
Энн пересекла комнату, миновав длинный стол и ряды стульев с прямой спинкой. Но, зайдя с другого конца каминной полки, вдруг остановилась примерно в шести футах от герцога. Это какое-то наваждение. Вчера она прикасалась к его обнаженному телу в самых интимных местах, а сегодня, чувствуя неловкость, стояла, сжав кулаки. Ей очень хотелось прикоснуться к нему, но поймет ли он?
— Я не верю, что вас на самом деле мало волнует ваш дом и окружающая обстановка, — тихо сказала Энн.