– Спасибо, не нужно. – Артем мотает башкой. Ой, а у него седой волосок сбоку, надо же…
– Ну конечно, справишься. Темочка, у тебя все будет…
– Жень, ты так хвостом метешь, будто с этим своим ночью не только собак гоняла…
– С каким еще своим?! – Кажется, у нас тут все-таки будет ссора. Такая, вполне семейная, из тех, что я глушу по три десятка за обход. – Фонька меня вообще за женщину не держит, хочешь, сам у него спроси!
Блямммм! Моя возмущенная речь прерывается домофонным гулом. Темка отстраняется. Я смотрю, как вспыхивает белым экранчик видеокамеры. Морды в ней всегда видны очень криво. Выпячивается там все, прямо как отражение в самоваре. Но эту шальную рожу не узнать нельзя:
– Дуська, ты заснула? Я стою, загибаюсь без твоей любви и ласки, а ты…
Он не только подошел к домофону с воздушным шариком наперевес, но и какую-то левую палку превратил в букет лилий – кажется, они прямо сквозь экран пахнут.
– Душа моя, ну снизойди же вниз! Я тут пылаю, практически!
– Не держит, значит… за женщину? – рычит за моей спиной муж. Он снова подносит руки к ушам – в них уже нарастает обусловленный заклятием глухоты звон. Лицо у Темки стало напряженным на пару секунд раньше.
К вечеру у меня идет кругом голова, отваливаются ноги и опускаются руки. Потому что Анька, разумеется, ни в каких вещах у папы не рылась и в мою спальню без спроса в жизни не входила. А я, зараза такая, ей не верю. Ни на грош.
– Чего ты опять цепляешься?
– Что ты искала? Это важно, Аня. Я не буду ругаться, честно.
– Почему ты мне не веришь? – Анька очень жалобно всхлипывает. Прямо талантливо.
– Потому что ты врешь. – Я не педагог ни разу. Я сейчас как-то больше на гестаповца похожа: – Ань, я ведь все равно узнаю. Залезу к тебе в память, посмотрю…
На то, чтобы выкорчевать из Анькиных мозгов нужное воспоминание, сил уйдет как на три бытовухи. И на пару профилактик суицида. А там может быть пустышка.
– Все равно узнаю, поняла? – Сажусь на край стола, цапаю Аньку пальцами за щеку. Маникюр у меня обветшалый, но ногти острые. Неаккуратно. – Ну?
– Я ничего не брала… – У Аньки на шее выступают следы от декабрьских камней.
– Анька, прости? Хорошо? Я не хочу, чтобы тебе было больно, просто мне вправду надо знать. – Моя ладонь остается на месте. Хотя и дергается, как под током.
– Руки убери от меня! Мне неприятно! Ну чего ты лезешь! – Анька выскакивает из-за стола. Но, вместо того чтобы убежать и где-нибудь спрятаться, нашаривает под родной «принцессиной» кроватью тапки с розовыми помпонами. Маловаты ей, кстати. Надо будет новые купить.