– Ну и что Фоня сказал?
– Да ни шиша хорошего. Смотрел-смотрел, все обстукал. Звонил мне вчера – совсем дохлый, как после мирского Нового года.
– Нашел что-нибудь?
– Зинкин крем от морщин ему не понравился.
– Ой! Не верю, чтобы Зизи…
– Да не в том смысле. Фоня уяснить не мог, что такая баночка малюсенькая может триста баксов стоить. Темчик вот верит, привык уже ко мне.
– А квадратный корень как? – интересуется Ленка спустя маленькую паузу – такую, чтобы позавидовать и поржать.
– Цветет и пахнет. Нет на нем ничего.
– Ну и хорошо, – кивает Ленка. – Не люблю, когда живое в чем-то виновато. А остальное, то, что ты у Марфы из дома брала, оно тоже нормальное?
– Ну… – Я наконец озвучиваю то, из-за чего я решила выдернуть Ленку по скайпу. – Я все, что у меня в моей комнате было, уже посмотрела. А к Аньке без спросу…
– Но ведь для дела нужно, – говорит Ленка. – Это форс-мажор, Дусенька.
– Это трындец.
Я прикладываю к веб-камере листок бумаги – ярко-розовый, с дырчатым краем. Почерк там корявенький, неустоявшийся. Но буквы можно разобрать. «Я тебя неновижу и хочу что бы ты умерла праклятая ведьма!!!!»
Четыре восклицательных знака свидетельствуют о серьезности намерений. Ошибки – о том, что это послание ученица второго класса сочиняла в сильнейшем душевном раздрае.
– Жуть какая! – виновато улыбается Ленка.
– В письменном столе нашла. Там тетрадки, ручки. А на них – вот эта прелесть.
– Может, она это раньше написала? Ты сама всякую макулатуру хранишь по сорок лет.
– По семьдесят. Все равно неприятно, понимаешь? Тем более я ей высказать не могу, я без спросу рылась. Мы с ней сейчас не цапаемся почти. Один раз только поругались, когда она мне соврала, и все… Правда, Анька школу прогуляла на днях. В смысле, лицей этот свой. Но я бы на ее месте тоже так. Весна вокруг. Какая там учеба?
– Ну я же вот занимаюсь, – оправдывается Ленка.
Я душу в себе едкое: «Сравнила? Ты взрослая баба, тебе сто тридцать лет. У тебя этих весен было!»
– Дусь, а покажи еще раз ту записочку Анину?
Ленуська смотрит на кривые строки, молча шевелит губами, потом выдает:
– Вот чую, тут что-то неправильное…
– Конечно, неправильное. За что меня ненавидеть-то?
– Да я не об этом. Как-то она выглядит странно, эта бумажка.
– Наверное. Слушай, а мы с Афонькой у тебя на участке были. Собак гоняли. Представляешь, у меня хвост потом никак не проходил. Часа три еще с ним моталась.
– Да ты что?!
Себя-собаку, девицу-жертву, галантного до идиотизма Фоню и даже противную Тамару я изображаю в лицах и подробностях, просто как живых. Ленка радуется этому маленькому представлению. Сияет глазами изо всех сил, как юный зритель на спектакле. Аккурат до тех пор, пока я не озвучиваю диалог между этой сушеной занудой и нашим Фонечкой.