— Пока предыдущая группа заканчивает осмотр, — говорила она, — я расскажу вам об этом всемирно известном доме поэта и художника Максимилиана Александровича Волошина. Гражданка, вон та, в шортах, косточки от абрикос нужно кидать в урну. Итак, продолжаю…
Дошёл до калитки, увидел возле неё сидящую на табуретке старушку-контролёршу и понял: чтобы попасть на заповедную территорию, теперь нужно приобрести билет.
Будочка кассы была тут как тут. Встал в конец разомлевшей от зноя и безделья очереди. Будочка оказалась оклеена афишами, извещавшими о вечернем концерте какой-то певицы — исполнительницы романсов на стихи Марины Цветаевой и о цикле лекций московского литературоведа «Новое об отношениях между М. Волошиным, А. Грином, М. Цветаевой и другими гостями Дома поэта».
Покупая билет, я усмехнулся в душе, вспомнив, как вдова Волошина Мария Степановна однажды призналась мне, что возненавидела Грина — этого одинокого спивающегося человека, обладающего редчайшим даром подлинного романтика. Возненавидела, после того как застала зимней ночью в гостиной писающего в кадушку, где росла пальма.
…И вот я поднимался вслед за экскурсионной группой по лестнице на столь памятную террасу.
Наверху оглянулся.
Карадаг, гора Сюрю-кая были на месте.
— Итак, мы с вами находимся в доме, который не раз посещали знаменитые писатели и художники, — тараторила женщина-экскурсовод. — Кроме уже перечисленных, здесь бывали Андрей Белый, Богаевский, Валерий Брюсов, прославившийся до революции своими строчками: «О, закрой свои бледные ноги!» Кто из вас знаком с творчеством Валерия Брюсова?
Я обогнул почтительно внимающую толпу и вошёл в приоткрытую дверь первой комнаты.
— Куда вы?! — раздалось за спиной. — Все идут вместе со всеми! Да ещё с полотенцем! Навстречу уже шла измождённая женщина в очках.
— Гражданин, возвращайтесь в общую массу.
— Жил тут полгода, — затравленно произнёс я, снимая с плеча полотенце. — Вместе с Марией Степановной, больше пятидесяти лет назад… Хочу увидеть комнату, где спал, взглянуть на мастерскую и все — уйду.
— Погодите, погодите! А Мария Степановна вам что-нибудь рассказывала? Вспоминала?
— Рассказывала, вспоминала.
— Любочка! Люба, у тебя ключи? — обратилась она к появившейся в проёме другой двери девушке в сарафане. — Открой, пожалуйста, товарищу все помещения, в том числе кабинет и мастерскую, а потом возьми чистую тетрадь, и мы запишем его воспоминания. Они могут быть бесценны. Я, видите ли, цветаевовед, а последнее время занимаюсь ещё и Александром Степановичем Грином. Посвятила двум этим гениям свою жизнь.