Более благополучные коллеги в глаза называли его гением. Гурген с подозрением выслушивал их. Он и без этой публики знал себе цену. «Делают комплименты, чтобы успокоить свою совесть», — говорил он мне впоследствии.
Мы познакомились, после того как однажды в просмотровом зальчике Высших режиссёрских курсов нам, слушателям, показали три запрещённых к прокату фильма неведомого кинорежиссёра.
Формально это были документальные ленты. Вернее, художественные, но без актёров. Я не в состоянии ни определить их жанр, ни пересказать. Как можно пересказать, например, походку Чаплина или улыбку Джульетты Мазины? Настоящее кино — и все.
Снятые без дикторского текста, без всяких выкрутасов кадры, казалось бы, обыкновенной жизни людей, животных, растений, гор, облаков обнажали неуловимую, но ослепительно явственную тайну бытия.
«А он ловец неуловимого, — думал я, выйдя на улицу после просмотра. — Что снилось нам, забылось за день…»
Так выговорились, получились стихи, которые мне удалось через третьи руки передать автору фильмов.
Через неделю-другую он пришёл в гости.
Сухощавый человек лет сорока, одетый в чёрный пиджак из кожзаменителя, стоял передо мной с недоверчивой улыбкой.
Я усадил его. Кинулся к секретеру, где, по счастью, имелась кое-какая выпивка.
— Что будем пить? Разведённый спирт или коньяк?
— Какой коньяк?
— Кажется, армянский.
— Тогда будем.
…Не знаю, как для читателя этих строк, а для меня всегда остаётся мучительной загадкой, отчего так устроено в жизни, что чем стремительнее ты сближаешься с человеком, чем безогляднее распахиваешься навстречу ему, тем скоротечнее проходит это время дружбы, тем больнее, когда все кончается и ты со всей своей искренностью остаёшься, словно выпотрошенный…
Странно, в тот раз я предвидел такой исход. И все же не смог противостоять своей натуре.
Недоверчивость Гургена быстро растаяла. Он оценил то, как верно я понял его картины. И хотя в отличие от киношной братии, не заявляю в глаза, что он гений, вполне осознаю, кто меня посетил.
Он поделился мечтой — снять в Иерусалиме фильм о Голгофе, крестном пути Христа.
— Верующий? — радостно спросил я.
— Знаком с нашим армянским католикосом, — неопределённо ответил Гурген. — Бывал в Эчмиадзине.
Пока что он приступал к монтажу подобранных им из наших и американских хроник кадров о запусках космических аппаратов, о попытках проникновения в тайны Вселенной.