Сначала он зажмурился, было ощущение, будто ударили по голове. Ла-и-Ла послал такой импульс ненависти, что Дар едва устоял на ногах.
Этот зал был крупным. Серые тонкие нити во множестве плелись по стенам и потолку. Веточки цнбр, будто пряди волос, завивались повсюду, заполняя обширное пространство, всю эту металлическую клеть…
Мертвые!
Побеги были иссохшими, ломкими. Погибший Царакклан…
Полосы на его руках вдруг вспыхнули ярче, будто на них рывком подали максимальный ток. Сердце налилось тяжелой яростью и он в бешенстве повернулся. Не в силах сдерживаться, оскалился и зарычал, раскинув руки и заставляя стальные стены содрогаться от этого неистового рева. Бастион разума был сметен. Он двинулся назад в коридор, вне себя от гнева. Удары ног проламывали стены, как яичную скорлупу. Руками он дорушивал дыры, делая себе проход. Он не хотел идти коридором – он делал себе новый.
Этот звездолет заслуживал наказания!
О-о… он получит его!
Он вполне достоин и полного разрушения!
Дар все шел и шел, уже не как разумное существо, но как стихия природы, сметающая все на своем пути. Стихия не имеет ума – только жесткую силу. И она действует, пока не исчерпает заключенную в ней энергию.
Эта вспышка опустошила Дара. В какой-то момент он вдруг ощутил заминку, будто сердце оборвало свой ритм.
Истекавший из него свет ослаб. Пришла противная слабость, странное новое состояние – не болезнь, а будто силы и жизнь закончились. Дар остановился, медленно оседая на пол, чувствуя, как безвольно опадают руки и ноги, словно их выключили. Мускулы обмякли и в целом мире не было способности заставить их сократиться. Никогда прежде не было подобного состояния. Так гаснет лампочка, сжигая последние крохи энергии аккумулятора. Было похоже, что он умирает. И он не знал, что с этим делать.
Элитары в отдалении прижались к стене.
Свет тела угас и стало темно.
Прошло время, он лежал, ощущая собственную беспомощность даже шевельнуться. Но он не умер. Что-то в нем пробудилось от этой беспомощности, какой-то забытый старый навык. Тело хранило его и оно знало, что делать. Резко, будто через него продели нить, тело согнулось чуть не вдвое, почти как тогда, в пещере Цу-Рецц, прижимая лицо к ногам. Обожгло солнечное сплетение, следом захватило легкие. Он развернулся гибко, как лепесток цветка, с хлипом захватывая чуть не весь воздух в комнате. Это был довольно странный вздох – будто миллионы нитей тянулись из него во все стороны, словно прежде он был привязан к миллионам вещей, и стронул их своим дыханием. Он вдохнул их в себя, всосал своим движением. Вспыхнули звезды в глазах, и тут же вернулось ощущение смертельной силы. Световые полосы на руках сверкнули резче, с них зазмеились яркие протуберанцы.