Все восторженно загалдели, особенно молодежь из соседней лунки. Хотя было видно, это имя ничего не сказало им.
– Предлагаю послушать – какую музыку, накопленную за годы отдыха и гармонии, он сможет сегодня нам принести!
Послышались подбадривающие крики. Казалось даже кроги наверху загорелись ярче, бросая отсветы на косые стены. Весц взглянул на него удивленно-остро, будто пытаясь понять, Учитель сделал ему комплимент или насмеялся этим ходом…
Старик, наконец, кивнул, неловко привстав и приветственно помахав пушистой лапкой окружающим. После поднес палец к музыкальному аппарату и вставил в паз. Чуть наморщил носик, почувствовав укол и тут же довольно поднял вверх стекло с остатками своего синего вина.
– За Службу! – крикнул он.
– За Службу! – вразнобой ответили голоса со всех концов зала.
Следак заметил, что над некоторыми столами уже заклубился цветной дым. Веселье разгоралось. Он тоже поднял свое стекло и следом за Учеником отпил вина.
Раздались первые осторожные звуки музыки. Откинувшись в своей лунке, ди-Ггарц снисходительно вслушивался, чего там нажил старик в своей старости. Следак считал себя настоящим ценителем. Музыкальный аппарат, переводящий кровь и связанную эмоцию в гармонически организованный звукоряд, был изобретен так давно, что никто уже и не помнил, что авторство – за моголонами. Каким-то странным образом эта штука могла свидетельствовать духовные достижения, выражая музыкальной гармонией – гармонию мыслей. Когда-то давно ди-Ггарц и сам усиленно интересовался этим, пытаясь вникнуть в суть моголонской машинки, даже приобрел одну, хотя та стоила немало. Все, что удалось выяснить – музыкальный аппарат весьма слабо реагировал на сиюминутный эмоциональный настрой. Но почти всегда умел доставать из живых какие-то глубинные уровни, почти не задеваемые бурными волнами поверхностных будней…
Музыка Весца была ритмически организованной и ладовой. Размеренная и лишенная диссонансов, она неторопливо повторяла обороты, изменяя их во времени, будто повторения циклов природы. В ней было что-то цепкое, щемящее, и в то же время светло-возвышенное. Протяжный невысокий мотив настойчиво возвращался в вариациях, словно ища выхода и не находя его. Это было, как неясный вопрос, тревожащий душу, но молчаливый перед умом. Было так, словно похожие волны с перерывами набегали на один и тот же берег, отсвечивая то звонким светом солнца, то мягким светом звезд. Мотив не был особо изысканным, но он как-то доходил до самой глубины, цепляя странные потаенные нити в душе. Следак, профессионально контролируя окружение, заметил разлившуюся тишину в «зале веселья», замершие взгляды живых. Похоже, музыка задела и молодежь, и опытных оперов Службы…