— Ты что же — полагаешь, встретят нас неприветливо?
— Ай, командир, зачем так? Думаю, поляки убедились, что если кто сейчас и спасет их от немецкой колонизации, так это только советские люди! Факт! Польская компартия не зря кровь проливала в подполье и в партизанских отрядах. Думаю, поляки сами видят, кто им настоящий товарищ, а кто только кричит о верности Речи Посполитой, но на самом деле действует на руку фашистам, подымая оружие против нас. И все же могут найтись темные головы, командир!
— Знаю, Хаджи. Однако меня заботит не это. Я смотрю просто: тот, кто стреляет в наших, — враг, какую бы форму он ни носил, а с врагом разговор короткий... Но как будем работать? Там же совсем другие условия!
— Понимаю. Я тоже об этом думал. Некоторое время оба молчим.
На своей земле мы были представителями законной Советской власти, представителями своей Коммунистической партии. Люди на нас и смотрели как на представителей власти и партии. И шли в партизаны, шли в разведку.
А в Польше?
В Польше дело обстояло иначе. Мы не могли требовать, чтобы каждый разделял наши политические взгляды
[215]
и безоговорочно сотрудничал с партизанами. В Польше нам предстояло опираться только на добровольное сотрудничество народа в борьбе против общего врага — немецкого фашизма.
— Трудненько нам придется, Хаджи, — прерываю я затянувшуюся паузу. — И действовать будем деликатно, только убеждением.
Зовем начальника штаба Василия Гусева и Сеню Скрипника, начинаем «военный совет».
— Обстановка в Польше неясна, — говорю товарищам. — Надо быть готовыми к тому, что встретим и друзей и врагов. Какие там действуют партизанские отряды — бог их знает. Связи с ними нет. Во всяком случае — у нас. Да и Центр пока ничего не поясняет. Случиться может всякое. Но помнить надо одно — мы идем к друзьям, к братьям по крови и по оружию.
— Верно, — соглашается Гусев. — Только брать с собой нужно надежных людей.
— Поясни.
— А что пояснять? Сейчас, когда армия наступает, в партизаны всякая публика побежала. И вчерашние полицаи тоже. Всю войну, видите ли, они морально страдали, а работали на немцев. Теперь опомнились, срочно осознают ошибки...
Вася Гусев прав.
Всякий народ пошел в партизаны. Мы не отказывали людям. Решил, хоть и с опозданием, искупить свою вину перед народом — иди, искупай!
Но брать их в Польшу... Кто поручится, что новички окажутся на высоте положения, смогут достойно представлять на польской земле наш народ?
— Надо ближе с людьми познакомиться, — говорит Хаджи.
Все соглашаются с ним. В Польшу пойдут только самые надежные, самые испытанные, самые достойные.