Майкл сунул в ротик младенца пустышку и выразительно закатил глаза:
— Мэгги, лучше молчи. Райан по ночам писается в кровать, и после семи вечера ему не дают пить.
— Ты мне об этом не говорил. — Мэгги обожгла его сердитым взглядом. — Он хватался за живот и жаловался, что ему так хочется пить, что болит животик. Ты проторчал здесь больше часа, а меня бросил одну с этими чертенятами. Давай поменяемся. Я уложу спать малыша, а ты возьмешь на себя шайку «Аутсайдеров».
[28]
— Шайку — кого?
— А, не важно. Ну-ка…
Она выхватила Томаса из кроватки, пристроила его под мышку, как футбольный мяч, придержав одной рукой, и сунула ему в рот свой палец. Плач тотчас прекратился, и младенец принялся сосать добычу с таким видом, словно нашел землю обетованную. Глазки его прижмурились в блаженном восторге.
— Видишь? У него режутся зубки.
Майкл, не веря своим глазам, смотрел на совершенно счастливого младенца. В комнате воцарилась блаженная тишина… до тех пор, пока из другого конца коридора не донесся жуткий приглушенный вопль.
— Оставайся здесь, — приказал Майкл. — Надо разбудить Райана и еще раз высадить его на горшок.
Мэгги наблюдала за тем, как малыш оголтело сосет ее палец. Она всегда знала, что из нее получится ужасная мать, и теперь получила тому веское подтверждение. И как только Лиззи ухитряется справляться с этим бедламом? После того, что произошло с ней в ванной, остаток вечера уверенно превращался в настоящую катастрофу. Что там говорилось в Библии? «Как пали сильные…»
[29]Она расхаживала по комнате, погруженная в мрачные раздумья. Что же с ней не так? Может, пора лечиться? Мужчина доставил ей неимоверное наслаждение, одарил нежностью и душевным теплом. И что же она сделала? Послала его к чертям и притворилась, будто ей все это даром не нужно.
Потому что дело было не только в том, что она испытала оргазм.
Главное заключалось в том, что произошло с ней в объятиях Майкла.
Впервые в жизни Мэгги потеряла контроль над происходящим. Оказалась в непривычной для себя ситуации. И совершенно искренне не знала, как с этим справиться. Вся ее жизнь основывалась на том, что она подчиняла отношения с мужчинами рассудку, но при этом надеялась отыскать того, кто утолит жажду ее души и сердца. Она считала, что, найдя суженого, сумеет без труда разрушить защитную стену отчуждения… но теперь Мэгги начинала сознавать, что обратного пути для нее уже нет.
Она не знала, что такое нормальная, настоящая близость, когда отрекаешься от части себя и отдаешь ее другому человеку. Быть может, для нее и научиться этому слишком поздно. Ведь пробный ломтик того, что мог предложить Майкл Конте, всколыхнул весь мир Мэгги до самого основания, на котором она когда-то заново создала саму себя. Именно поэтому она повела себя как последняя стерва и намеренно причинила Майклу боль. Мэгги до сих пор внутренне сжималась, вспоминая, какое было у него лицо. Какое бесконечное разочарование было в его глазах, когда он смотрел на нее в упор, словно бросая вызов самой сути ее натуры.