— Но я ведь не ее мать… не биологическая.
— Именно поэтому вам надо скорее закрепить связь. Я поставлю перегородку, чтобы вы могли побыть наедине, а вы пока распеленайте Остин. Снимайте все, кроме подгузника. Дать вам халат, или вы просто расстегнете блузку?
— Э… я расстегну, наверное. Вы уверены, что это сработает с ненастоящей матерью? Не хочется, чтобы Остин простудилась из-за моей неудачной попытки обеспечить «заботу кенгуру»?
Ладонна смеется.
— Сработает, — говорит она и сразу становится серьезной. — Да, Брет, помните, как вы просили меня не называть Остин девочкой?
— Разумеется.
— Вот теперь и вам стоит прекратить называть себя ненастоящей матерью.
Я вздыхаю и киваю:
— Обещаю.
Я сижу на складном стуле, отгороженная от всех ширмой, сняв блузку и лифчик. Ладонна кладет Остин мне на руки, используя левую грудь как подушку. Мягкие волосики щекочут кожу, и я вздрагиваю от неожиданности. Ладонна накрывает Остин одеяльцем.
— Желаю вам обеим хорошо провести время, — говорит она, скрываясь за ширмой.
Подождите, у меня еще вопрос. Сколько мне так сидеть? Может, принесете мне книгу или какой-то журнал?
Я вздыхаю и осторожно кладу руку на спину Остин. Кожица мягкая, словно масло, пальцами я ощущаю дыхание малышки. Личико уже не искажено гримасой, глазки открыты, давая мне понять, что она не спит.
— Привет, Остин. Ты сегодня не веселая, сладкая вишенка? Жаль, что твоя мама умерла. Мы ведь с тобой так ее любили, правда?
Остин моргает, словно понимает мои слова.
— Теперь я твоя мама, — шепчу я. — Я только учусь быть мамой, так что прости мне некоторые ошибки, ладно?
Остин смотрит на меня и не моргает.
— Они будут, я понимаю, и ты понимаешь, милая. Но обещаю тебе, что сделаю все от меня зависящее, чтобы жизнь твоя была счастливой, спокойной и благополучной.
Остин прижимается к моей шее и тихо смеется. Дыхание ее замедляется, глаза закрыты. Я смотрю на лежащее у меня на груди чудо и чувствую, как сдавливает горло. Я прижимаюсь щекой к маленькой, не больше яблока, головке.
— Я горжусь тем, что ты моя дочь.
Через какое-то время из-за ширмы появляется Ладонна.
— Время для посещений истекло, — шепчет она.
Я растерянно смотрю на часы.
— Уже?
— Вы сидите тут почти три часа.
— Шутите.
— Ничуть. Вижу, Остин уже лучше. Да и вам тоже. Как все прошло?
— Это было… — целую головку Остин, — волшебно.
Я кладу малышку в «инкубатор» и желаю спокойной ночи. На глаза мне попадается фотография Санкиты — единственная, какую смогла отыскать Джин. Я прикрепляю ее так, чтобы она всегда была перед глазами Остин, и даю себе слово принести завтра еще фотографий.