— Летит, сволочь, жаль, ружья нет. Безликий достал пистолет, стал целиться в птицу.
— Стреляй! — закричал ворон-Вельтман. — Я вечный! Я бессмертный!
— Что ты орешь? — расталкивал спящего Вельтмана Нечипоренко. — Ляг на другой бок. Сон дурной приснился?
— Есенина убили, — сказал Вельтман и тут же снова уснул.
— Тоже мне новость, — сказал Нечипоренко, встал, открыл шкафчик, выпил рюмочку. — Что за водка? Димедрол они в нее добавляют? Чи то клофелин? Вельтман, составь мне компанию, все лучше, чем кошмары смотреть.
— С утра не пью, — Вельтман сел и стал тереть виски.
— Я просто так говорил, думал, ты спишь.
— Мне опять приснилось то же самое. Второй раз. С меня довольно.
— То же самое? За пять минут? Ты шутишь?
Окно флигеля было открыто. Вельтман пил кефир, Нечипоренко — джин с тоником.
— Это ты начитался, — убежденно говорил он. — Стали, знаешь ли, появляться в прессе всякие продукты журналистских ноу хау расследований. Например: у Маяковского якобы в его мастерской, то есть в комнате, в коммуналке, имелся тупичок с занавескою, аппендикс типа «тещиной комнаты» в хрущобе, и некто в «тещиной комнате», за занавеской прятавшийся, из-за занавески вышел, дал призванному революцией ассенизатору и водовозу по кумполу, а потом из его собственного пистолета в него и выстрелил.
— Интересно, что Есенин умер в гостинице.
— Ничего интересного тут нет. И Олег Даль умер в гостинице. Один советский поэт даже писал: «Боюсь гостиниц, ужасом объят» и так далее, мол, когда-нибудь и он обретет в советской гостинице вечный покой. Любимый сюжет детективщиков — смерть в гостинице. Ключи от номеров казенные, одинаковые. Ходит кто ни попадя. Парадный ход, черный ход. Кстати, был ли в квартире академика Петрова черный ход?
— Вообще-то, я про Есенина и вправду читал, — сказал задумчиво Вельтман. — Что его убили, а потом мертвого повесили. Он ведь вроде бы и впрямь в Финляндию собирался удрать по льду залива пешедралом, как Шкловский, льда ждал, прибыв в «Англетер», а стояла оттепель.
— Может, вещий сон и приснился. Удирал, догнали, повесили, обратно привезли и так далее.
— И все это за одну ночь?
— Зачем за одну? За сутки. Кто сказал, что его в комнате у знакомых накануне видели? Сидел, низко голову наклоня, лица не видали, то ли пьян был, то ли под кайфом. Кстати, и порешить могли, чтобы про любителей наркотиков из правительственно-чекашных рядов не сболтнул. Двойник сидел, его специально людям предъявляли. Что сомневаетесь так? Вся советская жизнь — сплошной детектив. Потому и соцреализм благостный придумали, этакую индустриально-пейзанскую идиллию с уклоном в фантастику: дифферент выбирали. Господи, что это?!