— Сюда их не можно, — заметил он. — Мик застрелит.
Дело в том, что на станции развелось жуткое количество бездомных собак, воющих от голода, и Мику Айвори пришлось принять жесткие меры. У Магани было тайное подозрение, что мы поступим с его щенками так же, поэтому, хотя он явно гордился своим потомством, показывать его отказался наотрез. Мы не настаивали.
Бывало, мы не обнаруживали его ни в «студии», ни в семейном доме. Однажды, нигде не найдя его, мы встретили Джарабили. На вопрос, где Магани, он, немного помявшись, ответил:
— Пошел в буш, делает дело.
Слово «дело» он употреблял, когда говорил о религии. Мы не стали приставать с расспросами.
У людей племени бурада практически нет никакой собственности. Они исстари вели кочевой образ жизни, а посему страсть к владению вещами, терзающая многих из нас, обошла их стороной. В «студии» Магани висели котомка и плетеный кисет с кистями. У него было несколько копий и воммара (вумера) — приспособление для метания копья — длинный деревянный брусок, один конец которого был вырезан в форме ручки, а другой заострен. Острый конец вставлялся в прорезь в древке копья. Воммара практически удваивает длину руки, увеличивая рычаг и соответственно силу броска. Завершая опись имущества Магани, упомянем трубку — тонкий деревянный мундштук с маленькой металлической чашечкой для табака; эта модель называется «макассарской трубкой». Аборигены пользуются ею с незапамятных времен, когда индонезийские купцы завезли ее на континент. Трубка всегда была замотана в грязную тряпочку; зачем это делается, мы узнали позже.
У Джарабили была диджериду — полая ветка, проеденная термитами; он прочистил ее и превратил в музыкальный инструмент. Иногда он играл для нас на этой трубе, издавая низкие дрожащие звуки и умудряясь вплетать в мелодию неожиданные крещендо и богатые ритмические вариации. Из диджериду трудно извлечь какую-нибудь ноту, но Джарабили мог тянуть ее несколько минут, раздув щеки и набирая воздух через нос, как опытный профессиональный фаготист.
Наша дружба с Магани и Джарабили крепла день ото дня, и мы наконец испросили разрешение поснимать их. Магани согласился и даже решил начать специально для нас новую картину, чтобы мы смогли запечатлеть каждую стадию творческого процесса. Для работы годилась кора только одной определенной разновидности эвкалипта. Впятером мы отправились на поиски подходящей заготовки. Магани намеревался найти «лакомый кусок» и создать на нем крупное полотно. Одолжив у соседа топор, мы двинулись в буш. По пути попалась большая хижина, сооруженная из длинных полос коры, уложенных поверх ветвей. У Магани жадно заблестели глаза.