— А это что? — указал я на прямоугольник.
На все предыдущие вопросы Магани отвечал громко и не раздумывая. Но тут он вдруг наклонился и шепотом произнес:
— Юрлунггур.
— А почему шепотом? — также тихо спросил я.
— Это Юрлунггур. Если говорить громко, мальчики или женщины могут услышать, что я называю его имя.
— А что в этом такого? Почему они не должны услышать?
— Потому что Юрлунггур — это тайна. Он связан с делом. Его сотворил бог.
Я слабо представлял себе, кем (или чем) мог быть Юрлунггур. Одно было ясно: он связан с каким-то ритуалом, и о нем не говорят в присутствии непосвященных мальчиков и женщин. Был ли он предметом, духом или тем и другим сразу, я так и не узнал.
— А где он живет?
— Далеко, в буше.
— Магани, я не женщина и не мальчик. Можно мне его увидеть?
Магани пристально посмотрел на меня и почесал пос.
— Так и быть, — сказал он.
Магани шел сквозь буш широким, решительным шагом. Он держался прямо, даже чуть откинувшись назад, руки болтались вдоль туловища, а босые ноги запросто наступали на сухие ветки и колючки. Поблизости от лагеря бурада, в зарослях кустарника, были протоптаны тропинки, но они постепенно сужались, и вскоре мы оказались в глухом буше, куда редко ступала нога человека. Пройдя еще с полмили, мы вышли к большому, сооруженному из веток шалашу. Перед нами сидел Джарабили, Он ничем не был занят, просто сидел скрестив ноги и глядел в пространство. Когда мы подошли вплотную, он вздрогнул и посмотрел на нас мутным взором. Магани быстро заговорил с ним на языке бурада, и они вдвоем исчезли в шалаше. Оттуда наши друзья осторожно вытащили длинный шест и положили его на землю.
— Юрлунггур, — сказал Магани.
Шест длиной два с половиной метра был покрыт красной краской и разрисован символическими изображениями гоан. Внутри он был полым и с одного конца имел восковой мундштук. Я не сразу догадался, что эта труба — гигантская разновидность диджериду. Стоя на коленях, мы стали разглядывать необычный инструмент.
— Он умеет говорить, — сказал Магани, гордо улыбнувшись. — Послушай.
Он лег на бок, вставил мундштук в рот и раздул щеки. Юрлунггур издал громкий, раскатистый рев, куда сильнее обычной диджериду.
— Мы часто приходим сюда. Рисуем на нем, — добавил Магани.
Так вот, значит, где оп пропадал, когда мы не находили его в «студии». Это и было то самое дело, на которое туманно намекал Джарабили. Нам приоткрыли завесу над тайной, полного смысла которой мы еще не могли постичь.
Теперь, увидев единожды Юрлунггур, мы могли ходить в эту хижину сколько угодно. Если здесь никого не было, труба лежала тщательно замаскированная ветками, и мы не трогали ее. Но чаще всего Магани и Джарабили сидели возле волшебного инструмента, терпеливо добавляя новые детали украшений. Магани объяснял, что труба должна быть вся разрисована, потому что скоро она понадобится для торжественного ритуала. На то, чтобы узнать смысл церемонии и связанный с нею миф, понадобилось немало времени. Каждый день мы заговаривали об этом с Магани, и я все аккуратно записывал.