Непопулярность войны и правительства нарастала, но одновременно накапливались и другие проблемы. Испания объявила войну Британии, Голландия помогала бунтовщикам, против британской блокады колоний выступила Россия, а в Америке вяло тянулась бессмысленная война.
В мае 1781 года командующий южной английской армией лорд Корнуоллис решил консолидировать свой фронт. Оставив Южную Каролину, он направился в Виргинию и создал базу на побережье, в Йорктауне возле входа в Чесапикский залив. Оттуда английский военачальник мог поддерживать связь по морю с армией Клинтона в Нью-Йорке. Корнуоллис получил подкрепление, и численность его войск составила семь с половиной тысяч человек. К Вашингтону, стоявшему в это время на Гудзоне, присоединился граф де Рошамбо. Во главе французских войск он вышел из Род-Айленда для запланированного нападения на Нью-Йорк. В этот момент из Вест-Индии пришло известие от адмирала де Грасса. Он сообщал, что направляется в Чесапикский залив вместе с трехтысячным французским корпусом и будет там к концу августа. Вашингтон и Рошамбо повернули в Виргинию, прибыли туда в начале сентября и блокировали Корнуоллиса с суши.
Между тем британский флот встретил де Грасса в Чесапикском заливе. В ходе боя обе стороны понесли незначительные потери, и англичане вернулись в Нью-Йорк для ремонта, оставив французов хозяйничать в водах возле Йорктауна. Теперь Корнуоллис был блокирован и с суши, и с моря. Шторм сорвал отчаянную попытку Корнуоллиса прорваться на лодках по реке Йорк. Единственное, на что он теперь надеялся, — на помощь со стороны Нью-Йорка. Английский флот не пришел. Объединенная армия из 9000 американцев и почти 8000 французов двинулась на Йорктаун. В ожидании спасения Корнуоллис постепенно подтягивал свои войска к городу, а противник продвигался вперед. Через три недели положение британцев сделалось безнадежным. 17 октября 1781 года, спустя четыре года после Саратоги, Корнуоллис начал переговоры, а еще через два дня его армия под звуки оркестра сложила оружие. Эту мелодию, как всем известно, назвали «Мир перевернулся». Через пять дней из Нью-Йорка пришел флот Клинтона, но было уже слишком поздно.
«О Боже, все кончено!» — воскликнул лорд Норт, когда 25 ноября до него дошла новость о капитуляции Корнуоллиса. Без сомнения, это был вздох облегчения. То, что все закончилось, осознали не сразу, но усталость от долгой борьбы и желание покончить с ней появились даже у короля. Предложения оппозиции, жаждавшей прекращения военных действий, медленно завоевывали голоса, поскольку сельские джентльмены, опасавшиеся увеличения налогов, покинули правительство. В декабре против войны проголосовало 178 человек. В феврале 1782 года свободомыслящий генерал Конвей подвел черту под этим вопросом. Поскольку на момент издания Закона о гербовом сборе Конвей первым предвидел «фатальные последствия» для правительства, взявшего такой курс, то теперь он стал мрачным вестником, заявив: «Продолжать войну в Северной Америке ради непрактичной цели — принуждения ее жителей к покорности — не имеет смысла». Его красноречивое выступление взволновало слушателей, и большинством в один голос — 194 к 193 — предложение Конвея было принято. Оппозиция наконец-то объединилась против правительства. Требования вотума недоверия следовали одно за другим, но правительство сумело оправиться от эмоционального шока, вызванного выступлением Конвея, и выдержало удар.