Только Раск оставался непреклонным, как скала. Если у него и были сомнения, то он, как образцовый государственный чиновник, смог убедить себя, что американская политика является правильной, и постоянно повторял, что, независимо от всех прочих соображений, «мы не должны забывать о нашей первоначальной цели, о сохранении Южного Вьетнама как некоммунистического государства». Отдавая дань его непреклонности, кто-то из сотрудников его же ведомства нацарапал на внутренней стене телефонной будки следующее: «Дин Раск, смени пластинку». Сменивший Банди Уолт Ростоу, который с 1965 года предрекал неминуемый крах Вьетконга, также оставался ярым сторонником продолжения войны. Правда, президент Джонсон не испытывал такого энтузиазма. Однажды, когда его спросили, как долго может продолжаться война, он ответил: «Кто знает, как долго, и во что она обойдется? Важно ответить на вопрос, правы мы или нет?» Задаваться этим сомнительным вопросом, надеясь получить на него ответ, оправдывающий гибель людей и опустошения, которые несет война, было неблагоразумно — по отношению к обществу, к собственному президентству и к истории.
По причине призыва на военную службу, необходимого для постоянного наращивания темпа боевых действий, война напрямую затронула самые широкие слои американского общества. В середине 1966 года Пентагон объявил, что численность войск во Вьетнаме к концу года должна достичь 375 тысяч человек, а за первые шесть месяцев следующего года увеличится еще на 50 тысяч. К середине 1967 года количество военнослужащих достигло 463 тысяч человек, причем Уэстморленд просил еще 70 тысяч, чтобы общая численность подразделений превысила 525 тысяч человек, каковую цифру он считал «необходимым минимумом». Джонсон заявил, что «потребности и просьбы главнокомандующего (вооруженными силами во Вьетнаме) будут удовлетворены». Эта война не привлекала молодых людей, которые попадали под призыв, особенно тех из них, кто считал ее подлой и бесславной. Каждый, кто мог, пользовался освобождением от призыва на время получения высшего образования, тогда как менее обеспеченным приходилось надевать форму. Неравный призыв стал первым пороком Вьетнамской войны, с которым мы столкнулись у себя дома. Призванный понизить степень общественного недовольства, он оказался причиной раскола и расхождения во мнениях в американском обществе.
Люди собирались на митинги общественного протеста, проводили демонстрации в студенческих городках, а антивоенные марши приобретали все более радикальный характер и сопровождались насилием. На этих маршах размахивали флагами Северного Вьетнама и выкрикивали лозунги в честь Хо Ши Мина. Огромная толпа набросилась на солдат в полевой форме, стоявших на лестнице у входа в Пентагон. Протестующих арестовали, некоторых женщин избили. При этом, поскольку в общественном сознании протест ассоциировался с наркотиками, длинными волосами и контркультурой того десятилетия, то он скорее замедлял, чем стимулировал всеобщее недовольство. По данным одного опроса, широкая публика воспринимала антивоенные демонстрации как «подстрекающие коммунистов сражаться еще более ожесточенно». Уклонение от призыва и сжигание американского флага приводили в ярость патриотов. Тем не менее возрастало чувство дискомфорта, вызванное восприятием этой войны как жестокой и безнравственной. Бомбардировки расположенной в Азии небольшой аграрной страны, независимо от того, коммунистическая она или нет, нельзя было считать крайней необходимостью. Сообщения, поступавшие в «Нью-Йорк таймс» от Харрисона Солсбери, очевидца авиаударов по гражданским объектам Ханоя (эти факты сначала отвергались, а потом были признаны ВВС), вызвали волну возмущения. Данные социологических исследований показывали, что из-за выбранных методов ведения войны рейтинг Джонсона опускается до отрицательных значений; впоследствии ему так и не удалось снова получить поддержку большинства. Сообщения о военнопленных, которых мимоходом сбрасывали с вертолетов, и о других случаях проявления крайней жестокости показали американцам, что их страну тоже можно обвинить в зверствах. Бесчестное поведение Америки за рубежом заставило наших ближайших союзников, Британию, Канаду и Францию, начать относиться к нам с недоверием.