Над головой юноши, как всегда, раскинулся огромный иссиня-черный шатер неба, в глубине его по-прежнему мерцали рубиновые искорки звезд, в уснувшей реке привычно шуршали невидимые во тьме струи воды — все то же и так же, как в памятную ночь, когда он в первый раз ждал под стенами барской усадьбы свою любимую. Но сегодня ждать было нечего. Как нечего было ждать и от всей оставшейся жизни. И такая смертельная тоска охватила его, что упал он на колени, прижался лбом к свеженасыпанному холмику земли и, борясь с подступившим к горлу приступом рыданий, крикнул в темноту:
— Настасьюшка, милая, родная, где ты теперь? Что еще сделали с тобой эти изверги? Как я переживу все это? — он почувствовал, как горькие слезы ожгли его ресницы, невольно потер глаза руками, и тут… И тут словно какая-то завеса упала с его глаз. Вмиг исчезли и небо, и звезды, и часовня, и Святой ключ. И какой-то яркий, необыкновенно белый свет хлестнул в глаза. И тихий, но явственный голос — ее голос! — прозвучал в ушах:
— Здесь я, здесь, с тобой. Неужели ты не видишь меня?
Дмитрий постарался пошире раскрыть глаза и действительно увидел, что над ним склонилось милое, родное девичье лицо. Правда, не совсем такое, какое он привык видеть. Что-то немного изменилось в нем. Но глаза ее, огромные, светло-янтарные, искрящиеся любовью глаза, были точно такими же, и такие же нежно трепещущие губы коснулись его губ.
Он снова закрыл глаза, боясь, что исчезнет это волшебное видение, но нежно ласкающие губы покрыли поцелуями все его лицо, шею, грудь, и до боли знакомый аромат ее волос, ее одежды, ее тела будто окутал его сплошным, плотным облаком, унося в дни недавнего безмерного счастья.
Тогда юноша снова открыл глаза, чуть приподнял голову. Да, она была все тут же, рядом. Ее руки ласково пригладили ему волосы, задержались на висках, коснулись щек… Но где он находится и как оказался здесь? Откуда этот белый свет, бьющий, как ни странно, из широкого окна, эти белые стены, белые простыни, на которых почему-то лежит он, боясь пошевелить руками?
— Боже, где это я? — наконец прошептал он еле ворочающимся языком.
— Не волнуйся, Сереженька. Пока ты в больнице. Но опасность миновала. Ты пришел в сознанье, это главное.
«Сереженька?.. — стесненная мысль разворачивалась с трудом. — Ну да, когда-то меня называли и так. Где-то в другой жизни. И это там, в той жизни была эта девушка, так похожая на Анастасию. Кажется, Софья… Но как же Анастасия, наши с нею встречи, наша любовь? Неужели все это было во сне? Или сейчас мне все только снится?»