На полпути к белой кибитке на Хаджимурада кинулась было крупная пятнистая собака. Но она и гавкнуть не успела, как от сабельного удара навсегда умолкла. У белой кибитки кто-то глуховато кашлянул.
— Кажется, это Довлетяр, — шепнул другу Хаджимурад.
— Если он один, мы с ним без труда справимся, — шёпотом ответил товарищу Назар.
Но они не кинулись сразу к кибитке, а вернулись к загону, разыскали сёдла и мигом оседлали серого скакуна. Немного подождали, присматриваясь и прислушиваясь. Но никого не видно и не слышно. За полночь. Как раз время сладкого сна.
Товарищи осторожно подобрались к белой кибитке. Возле её двери на помосте лежал человек. Осмотрелись… Никого поблизости вроде бы нет. Хаджимурад тихо подобрался и заглянул в лицо спящего. Разглядел выпирающие скулы: «Он, подлец!» Стиснул ему правой рукой горло, а левой сунул в рот заготовленный кляп. Бек, ошарашенный таким неожиданным нападением, и не пытался сопротивляться. Хаджимурад осторожно вошёл в кибитку за оружием и одеждой Довлетяра. Снял со стены саблю, взял с вешалки суконный чекмень и каракулевую папаху. Друзья поставили Довлетяра на ноги и одели его безмолвного, и в данное время бессильного. Подвели бека к загону и отвязали серого осёдланного скакуна. Назар вёл коня следом за ними. Хаджимурад приставил к боку Довлетяра острие сабли и предупредил, что если он попробует хоть на полшага отстраниться, будет мгновенно пронзён. Дремавший сторож, увидев, что к выходу приближается с какими-то людьми и лошадью сам бек, поспешно распахнул ворота. Затем Хаджимура, подделываясь под голос бека, крикнул сторожу:
— Можешь закрывать. — И ворота наглухо захлопнулись.
Усадил бека на коня, связали ему ноги и сами сели в сёдла. Назар вёл за поводок коня с Довлетяром, Хаджимурад ехал следом. Так и выехали за село в поле, где журчал небольшой арык. Из этого самого арыка гамаки с давних времён два раза в месяц получали воду для своих полей и огородов. В одном месте арык был расширен и углублён, чтобы сельская детвора могла в нём купаться. Тут же рядом росло ветвистое тутовое дерево. Под деревом виднелось глинобитное возвышение, похожее на топчан или продолговатый стол. Место это называлось Екетут — одинокий тутовник. Помнится, в своё время и Назар, и Хаджимурад плескались в этом арыке. Здесь всадники и остановились, мысленно спрашивая один другого: «Что будем делать с этим подлецом?»
Хаджимурад стал рассуждать вслух:
— Каким бы ненавистным для меня не не был, я лично убивать его не имею права. Он продал меня Абдулле-серкерде, я тоже по праву могу увезти его и продать в неволю. Он обрёк меня на многие страдания. Я имею полное право сделать то же самое в отношении этого мерзавца. А вот убить его, к сожалению, права не имею… Он стал причиной смерти моей невесты, но невеста — это ещё не законная жена. Он отнял у меня лошадь, но эта лошадь снова вернулась ко мне. По его вине у меня когда-то не стало сабли, но теперь я могу забрать саблю в золотых ножнах, что висит у него сбоку… Нет, я не стану проливать кровь даже такого стервеца, как Довлетяр, не хочу в судный день предстать перед аллахом в чёрных одеждах.