— Надо отвезти резолюцию в «Правду», — предложил Вася.
— Чего ж, очень просто. Доставим.
Редакция «Правды» помещалась на Мойке, у самого Невского. Скоринко бывать в «Правде» еще не доводилось. По дороге, стоя на площадке скрипучего переполненного трамвая, он всё обдумал — как войдет и что скажет. Было приятно представить себе, что, может быть, завтра написанное им прочтут тысячи, а то и сотни тысяч людей. Резолюцию, конечно, напечатают черным броским шрифтом и дадут ей название покрепче» «Молодежь Нарвской заставы требует!» Или что-нибудь в этом роде.
Все-таки, войдя в редакцию, он почувствовал себя не очень уверенно, хотя обстановка там была совсем не официальная. Редакция помещалась в небольшой и довольно темной квартире. Старые обои местами отставали от стен, на них были видны бурые следы плесени, — видно, не успели переклеить после прежних хозяев. «У Шевцова на одного квартира богаче, чем у всей нашей „Правды”», — подумал Скоринко.
В прихожей пахло табаком и солдатской одеждой, входная дверь то и дело хлопала, пропуская посетителей. В первой комнате за столами сидело несколько человек. Одни читали, что-то исправляя, другие писали на узких — в половину ширины обычной тетради — полосках бумаги. Третьи разговаривали деловито и горячо. О чем именно, Иван сразу не мог разобрать. Он только подумал, что всем здесь сейчас не до него. Потоптался в дверях и решил заглянуть в другую комнату.
Выбирать особенно не приходилось. Квартира состояла всего из трех комнат. Та, в которую он зашел, была совсем маленькая. За столом сидел человек, державший перед собой влажный газетный лист с широкими, неровно оборванными краями.
«Тоже занят, видно», — подумал Скоринко, остановившись на пороге. Но человек отложил газету.
— Здравствуйте, юноша, — сказал он так, точно ждал Скоринко. — Откуда и с чем пришли к нам?
Он протянул руку к бумажке, которую держал Иван.
— Садитесь, пожалуйста. Значит, с Путиловского. Прекрасно. Собрание было вчера? А сколько присутствовало молодежи? Сколько выступало? Как приняли резолюцию?
Он читал, то и дело поглядывая на собеседника, и засыпал его вопросами — о заводе, о районе. Как работает молодежь, как настроена? Охотно ли вступает в Красную гвардию,? Как относится к большевикам? Как к другим партиям?
Потом сказал с едва приметной улыбкой:
— Свое отношение к «Труду и свету» вы выразили предельно ясно.
— У нас с ними отношений нет. Были, да кончились. На дворе революция, а они нас тянут куда? За вас, говорят, всё Керенский Александр Федорович решит…
— Чем же они предлагают заниматься вам?