— Сейчас мир и согласие должны быть меж людей, — пасхальная ночь. Вот чаю поставим, кулича поедим. Разговляться пора, сыночки.
— Мы же не заговлялись, — засмеялся Ваня Тютиков, — на нас, верно, грех тратить освященный кулич. А что печь вы мастерица, Анисья Захаровна, это мы знаем…
Они о многом переговорили в ту ночь. Вася дотошно, как следователь, расспрашивал друзей, что произошло на заводе, в городе, в мире за недели, которые он провал в полицейской части и в проходных казармах. Он и газет почти не (видел это время. А события происходили действительно крупные.
— Выходит, весь рабочий Питер поддержал путиловцев? Ото пятьдесят тысяч забастовщиков… Такого еще не бывало во время войны. Глядишь, скоро дойдет до всеобщей стачки. Если уж кадет Милюков в думе заговорил о нашей забастовке, значит, здорово они напугались.
— А ты что теперь собираешься делать? — спросил Петя Кирюшкин. — Обратно на завод? Полиция тебя не забыла, между прочим, спрашивают о тебе, я слышал, — куда, дескать, его отправили, не появлялся ли дома? Пристав Любимов узнает, что вернулся, будет ему подпорчена пасха.
— Посмотрим, тут все-таки к заводу ближе, чем в селе Медведь.
Он уже понимал, что снова поступить на Путиловский вряд ли удастся, а вскоре понял, что и в другом месте устроиться будет не просто. Рабочие-то нужны, но для него заводские ворота закрыты. Полиция снова ищет его.
Пасхальная ночь была единственной, которую он спокойно провел дома. Сидели до утра, спорили, даже песни пели: «Из-за острова на стрежень» или «Среди долины ровныя». Народные песни Вася знал и шел так, что лица ребят становились растроганными и светлели.
Другие песни пели негромко: «Выпьем мы за того, кто писал „Капитал”». Пели и прихлебывали чай, налитый из остывающего самовара. Напитков покрепче не было, да они такие напитки и не признавали.
— А тобой одна барышня интересовалась…
Ваня Тютиков лукаво поглядел на друга:
— Может, догадываешься кто?
— Настя? — Вася быстро повернулся к нему: — Как она живет?
— Живет-поживает. Увидитесь — она тебе больше расскажет, чем мне…
Голос Тютикова стал немного грустным. Тоненькая голубоглазая Настя нравилась не одному Васе. Тютиков тоже был к ней неравнодушен. Но, что поделаешь, Настя, видимо, предпочитала другого, и этот другой был его лучшим товарищем.
Вася познакомился с Настей незадолго перед тем. В Путиловской больничной кассе работала ее сестра. Настя частенько забегала к ней, а Вася был там своим человеком.
В больничной кассе прочно утвердились большевики. Рабочие отдавали им голоса на выборах, — знали, кто сможет за них постоять. В больничную кассу обращались в трудную пору — при болезнях, увечьях, смерти близких, а трудная пора настала теперь для многих, — жили что ни день хуже, работали всё тяжелее. В кассе бывало полно народа. В толпе с теми, кто получал пособие, приходили и подпольщики. Вася бывал там тоже.