— Маманя, нет ли яичек вареных?
— Маманя, дайте двугривенный.
Как-то Анисья Захаровна сказала ему, чувствуя, что говорит не то — очень уж горестно было на душе, жаль сына и обидно, что всё так выходит:
— У меня ведь, Васенька, лишних двугривенных нет. Отец много ли получает? А семья, сам знаешь, какая. Раньше и ты рублей восемь приносил в дом — всё легче нам было. Теперь тебе двугривенные давай…
— Я понимаю, — сказал он, — всё понимаю. Да такой уж мне вышел путь…
Он проходил без работы всё лето. Никуда не сунешься — нелегальный. Паспорт можно было достать другой. Он сам помогал Ивану Грязнову делать паспорта. А Грязное считался специалистом, знал, какими составами смыть старые записи, мастерски вписывал новую фамилию, подделываясь под писарский почерк. Но такой паспорт было рискованно давать в прописку. В полиции разобрались бы. Да и трудно было Васе жить за Нарвской заставой по чужому паспорту. Слишком многие хорошо его там знали.
Но объяснить всё это матери было нелегко.
Уже осенью он как-то ночевал дома. Тоже затемно приехал на лодке и прошел задами. Утром сунул матери сверток:
— Бумаги тут нужные, вы припрячьте.
И пропал. Никак не мог он в те дни забежать в Емельяновку. За Нарвской было снова неспокойно. Завод волновался. Царские власти предали военно-полевому суду группу кронштадтских матросов-большевиков, обвиняя их в подготовке к бунту. Матросам грозила смертная казнь, и рабочий Питер поднялся на их защиту.
Петр Алексеевич пришел домой хмурый:
— Бастуем, началось у нас снова. Митинг на заводе, да я не остался…
Как началось, Анисья Захаровна узнала от других. Вся Емельяновка говорила об этом.
— Василий твой объявился, — шепнул Анисье Захаровне сосед Петр Степанович. — На митинге его видели. А народу было знаешь сколько? Почитай, ползавода,
— Не случилось с ним чего? — Анисья Захаровна прижала руки к груди.
— Не допустили полицию, гайками и болтами ребята отбились. Потом и булыгу из мостовой выворачивать стали. Околоточного, слышь, так шарахнули — с кобылы слетел. Ушел твой Василий, не иначе ушел. Там ведь такое было… Солдаты на полицию пошли в штыки.
— Войско на полицию? Да ты что-то плетешь, сосед…
На душе у нее было тревожно. Хотелось бежать куда-то, искать сына. Но где искать?
Анисья Захаровна уже еле слушала, что рассказывал Петр Степанович. А то, что он говорил, было истинной правдой, хотя прежде такого никогда не бывало за Нарвской. Даже в пятом году.
Два отряда полиции — конный и пеший — пытались разогнать митинг на заводском дворе. Рабочие встретили их градом гаек, болтов, обрезками железа и выгнали за ворота. Схватка разгорелась уже на Петергофском шоссе. В это время мимо завода двигалась воинская часть.