— Шухер, братва!
— Атас, пацаны!
Беспризорники кинулись к запасному выходу, но, встретив неожиданное препятствие, заметались по помещению. Остапенко кинулся в гущу, а Ксанка старалась держаться ближе к единственному проходу, чтобы не пропустить Кирпича. Часть мальчишек постарше, поняв, что вторая дверь только завалена, стали упорно раскачивать створки. Среди них оказался и Костя. Тут Микола его и настиг. «Ой, пусти, больно!» — попробовал кричать мальчишка, но Остапенко твердо помнил приказ своей юной начальницы и хватку не ослабил. Свободной рукой он прихватил еще одного пацана.
Услышав знакомый голос, Ксанка двинулась на звук, прихватив пару снующих в панике малышей. Видя, что проход освободился, беспризорники гурьбой кинулись к нему, отталкивая друг друга.
— Привет, Кирпич, опять ты нам попался! — сделав удивленные глаза, сказала Ксанка.
— А я опять сбегу! — заявил мальчишка.
— Это мы еще посмотрим, — встряхнул его Остапенко.
— Из детдома сбегу, а в тюльму меня садить не за сто!
— А иностранца кто бил?
— Я не бил, — твердо сказал Кирпич.
— Правильно, ты на шухере стоял, — сказала Ксанка. — Выводи их, Коля.
Некоторое время Кирпич шел, повесив голову, думал.
— Откуда знаесь? — спросил наконец он, глянув исподлобья на Оксану.
— А кто «сухел» кричал? — ехидно спросила Ксанка. — Тебя, в отличие от дружков твоих, даже в темноте опознать можно.
— А се ты длазнися, я вообсе нисего говолить не буду!
— И не надо, у нас свидетель имеется.
— Немес, сто ли? — презрительно спросил Кирпич.
— А откуда знаешь, что он немец? — спросила Ксанка. — Я ведь сказала — иностранец.
Мальчишка прикусил язык и отвернулся. Лучше с легавыми вообще не говорить, хитрые они, как лисы.
— А ты, шкет, — зеленый еще, — словно прочитав его мысли, заметил Остапенко, — подрасти сначала, а потом уж выбирай: в тюрьме сидеть или каким-нибудь хорошим делом заниматься.
— Это пасанов ловить — холосее дело?
— Нет, немцев бить, — отпарировал Микола, но спор с шепелявым, но острым на язык мальчишкой, прекратил.
Пойманных четверых беспризорников посадили в припасенную пролетку и с ветерком доставили по знакомому Кирпичу адресу — на улицу Одесскую в детский дом имени Клары Цеткин. Остапенко караулил мальчишек в приемной, а Ксанка прошла в кабинет к заведующей, забыв закрыть за собой дверь.
— Здравствуйте, Тамара Васильевна. Я опять к вам с пополнением.
— Здравствуй, Оксана. Новенькие?
— Кроме Кирпича всего четверо.
— Четверых не возьму, только Кирпича.
— Но, Тамара Васильевна…
— И слушать ничего не хочу. Ты у себя начальница, а я у себя. Не могу! Нет места.