— Ты подумала, что я разлюблю тебя? Да?
Прижавшись к его плечу лбом, я разрыдалась:
— Но ведь это может случиться… Может!
Он ответил:
— Думаю, что уже не может. Клянусь Богом, я никогда не смогу разлюбить тебя, что бы ни случилось.
— Но что может случиться, Ричард? Что?
Обнимая меня, он прошептал:
— Моя дорогая, дорогая, я не знаю. Мне не стоит говорить тебе всего этого, но у меня какое-то странное предчувствие, или, может, я просто пытаюсь держаться в рамках своего цинизма, потому что мне страшно… Потому что все слишком хорошо… Потому что мы с тобой слишком счастливы.
* * *
Питер Эш прервал чтение. Ему казалось, что он не имеет права читать все это. Он приложил руку к глазам и почувствовал слезы… Скупые слезы. Он плакал впервые с того времени, когда был маленьким мальчиком.
Питер чувствовал себя чрезвычайно глупо. Он изо всех сил старался не разрыдаться, читая эти листки — автобиографию женщины.
Он быстро налил себе виски, одним глотком осушил бокал и закурил трубку. Затем снова придвинул к себе рукопись и приступил к третьей, заключительной части книги.
Я уже не раз упоминала о том, что с появлением Ричарда в моей жизни из Розалинды Браун я превратилась в Розу-Линду.
После этой ночи Ричард говорил, у него такое чувство, что он стал моим мужем. Но это был наш секрет, а реальность и не совсем привлекательные факты оставались неизменными и удручающе холодными. Я просто жила с ним. И никаких привилегий, положенных жене, на мою долю не выпало. Но самая большая привилегия, которая одна, собственно говоря, меня и интересовала, — это возможность любить его и получать его любовь.
Позже я немного успокоилась, почувствовав, что Ричард действительно любит меня. И очень сильно.
Два года я не вела записи в своей книге.
С той ночи во Фрейлинге прошло целых два года. Когда я оглядываюсь назад, то вижу там смесь острой радости и боли. Похоже, я на себе испытала весь спектр человеческих эмоций, которые вообще можно пережить. В это время мы почти постоянно были вместе. Я наслаждалась его искренним отношением ко мне и его преданностью. Я была самой счастливой женщиной на земле. Но в те дни, когда я оставалась одна, когда ему приходилось возвращаться в семью, я болезненно переживала свое одиночество. Я с трудом переносила эти моменты, и никакое философское отношение к жизни мне не помогало. Разумная и практичная Роза-Линда просто переставала существовать. Прошло много месяцев, прежде чем я смогла осознать, в чем, собственно, состояла основная трудность моего положения. И тогда я поняла, почему Ричард так долго колебался, прежде чем вступить со мной в близкие отношения. В данной ситуации я исполняла роль проигравшей стороны. Он не терял ничего, я теряла все.