Она пили вино, разговаривали, но ни той, ни другой не хотелось есть. Поздно ночью они поднялись в комнату над спальней Нины с тем же самым видом на собор, только немного под другим углом. Здесь был дубовый паркет, маленькие окна и дюралевая кровать с белым покрывалом. Нина сняла с постели покрывало и стала открывать ставни, чтобы проветрить.
— Оставь их открытыми, — попросила Стелла. — Чтобы можно было ночью выглянуть в окно.
Стелла сидела на краю кровати, чувствуя себя неожиданно растерянной и неуверенной в чужой незнакомой комнате. Нина вспомнила вдруг, что Гордон тоже любил, когда она оставляла ставни открытыми. Сравнение показалось ей странным. Она присела рядом со Стеллой и взяла ее за руку.
— Тебе будет удобно? — спросила Нина.
Комната освещалась только небольшим ночником, стоявшим на тумбочке. На лицах Нины и Стеллы лежали грустные тени, делая их зловеще странными, абсолютно незнакомыми.
Стелла ничего не ответила. Вместо этого, она наклонилась вперед и коснулась губами губ Нины, вопросительно глядя ей в глаза.
Нина сидела неподвижно, прислушиваясь к своим ощущениям.
Затем, не зная точно, что означает дрожь, которая пронизала ее сейчас — облегчение или сожаление — Нина отодвинулась от Стеллы.
— Извини, — тихо проговорила она.
— Все в порядке. Но это позволяет лучше узнать друг друга, тебе не кажется?
— Мне ничего об этом неизвестно.
— Барни Клегг, да?
Все это напоминало фарс. Обе они неожиданно рассмеялись. Смех наполнял комнату, изгоняя смущение.
— Да, — сказала наконец Нина. — Но все совсем не так, как ты думаешь.
«И даже не так, как я думаю», — сказала себе Нина, первый раз признаваясь в своей неуверенности в будущем их отношений.
— Понимаю, — усмехнулась Стелла и добавила: — Ну что ж, давай, иди ложись.
Обернувшись в дверях, Нина сказала:
— Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь. И делать все, что захочешь.
— Спасибо, — сказала Стелла. Темные тени вновь легли на ее лицо.
Марсель добралась до домика на побережье Корнуолла уже за полночь. Она два раза поворачивала не там, где нужно, безумно устала и уже сомневалась, что вообще доберется сегодня до места, когда спрашивала дорогу в последний раз.
Наконец фары ее машины осветили низенькую изгородь, дрожащие на ветру деревья и несколько низеньких домиков в стороне от шоссе. Во дворе одного из них возвышался киль недостроенного кораблика. Горело всего лишь одно окно в одном из домиков — маленький желтый огонек в непроглядной мгле. Марсель заметила машину Майкла и припарковала свою рядом с ней. Прежде чем погасить фары, Марсель заметила парусные доски, прислоненные к стене, и водолазный костюм, напоминавший человеческую кожу, снятую и вывешенную для просушки. Марсель вышла из машины, расправляя затекшие руки и ноги. У нее перехватило горло от хлынувшего в легкие морского воздуха. Марсель постояла несколько секунд, вслушиваясь в звук прибоя. Ей вспомнились дюжины других летних каникул, проведенных у моря с детьми, и те, когда сама она была ребенком. Все они сливались в ее памяти в круговорот морской соли, волн и солнечного света.