Гордон пересек лужайку и, проходя через западный вход, вокруг которого уже были частично возведены леса, а потом через внутреннюю дверь, он внимательно оглядывал стены и купол, как будто желая убедиться, что внутри собора все в порядке, прежде чем привести сюда Нину.
Гордон сразу увидел ее. Нина сидела к нему спиной, скрестив ноги и сложив руки на груди. Сегодня она казалась Гордону еще более элегантной и утонченной. Его охватил острый прилив радости и благодарности судьбе за то, что эта женщина сидит здесь в полумраке нефа и ждет его, именно его и только его. Гордон подошел к ней сзади и положил руку на плечо. Он не убрал руку и тогда, когда Нина обернулась и взглянула на него снизу вверх.
— Я так рад вас видеть, — Гордон говорил чистую правду, без малейшего налета банальной светской любезности.
— Я тоже, — в ответе Нины звучала ровная спокойная грусть, и это тоже восхищало Гордона.
Нина встала. Она была в туфлях на высоких каблуках, так что теперь их глаза оказались на одном уровне.
— Что же, показывайте, — сказала она.
— Пойдемте, — сказал Гордон, стараясь не выдать голосом своего волнения.
Сначала Гордон провел Нину вдоль рядов деревянных кресел и вдоль боковых исповедален. Он рассказывал о том, какие работы запланированы в том или ином месте, Нина внимательно слушала, иногда задавала вопросы, но в основном молчала.
— Чтобы понять, насколько эффективна защита камня от эрозии, требуется очень много времени, иногда сто лет, — говорил Гордон. — А иногда и больше. Во времена королевы Виктории люди уже понимали, что здесь происходит, и пытались, как могли, с этим бороться. Они красили стены водонепроницаемой краской. Это была излюбленная техника того времени, действительно лучшая из всех, которые тогда существовали. Но дело в том, что под верхним слоем краски процесс не прекратился. Камень продолжает размягчаться и рушиться. Вот, посмотрите сюда. Видите?
Они прошли через сделанную в готическом стиле дверь с южной стороны от алтаря в украшенный колоннами холл. Теперь перед ними была витая лестница, ведущая под самый свод. Нина остановилась на первой ступеньке. Лестница была отполирована до блеска множеством ног, но, подняв глаза, Нина увидела наверху все ту же картину — потемневший камень, разрушавшийся, обнажая более светлый нижний слой. То, что в тринадцатом веке, должно быть, выглядело величественно, теперь смотрелось довольно жалко. Гордон стоял рядом, держась одной рукой за колонну. Он потер кончиками пальцев одну из выщербин величиной с кулак и показал Нине — рука была черной от пыли.