Еще только-только рассвело, и Аллея Декана была пуста. Напротив, через лужайку, Гордон увидел фургон строителей и немедленно повернул за угол. Было приятно вновь очутиться в тепле, забравшись в машину.
Гордон проехал по одной из маленьких улочек, пересекавших улицу, на которой находилась больница. Вроде бы никто из знакомых его не видел. Если он сможет незамеченным добраться до дома, то можно чувствовать себя в безопасности. Он послушал по радио дорожную сводку и прогноз погоды, но услышанное тут же вылетело из головы. Прогноз сменился концертом рок-музыки. Гордон обнаружил, что на губах его играет улыбка, а руки отбивают такт на рулевом колесе.
На его пути было еще одно опасное место. Свернув к дому, Гордон оглядел дорожку. Никого не было. Новенький «мерседес» его соседей был припаркован на подъездной дорожке, чтобы каждый мог полюбоваться. Окна их дома были зашторены. Все. Больше некому было заметить, что он не ночевал дома. Гордон повернул к своему дому. Все было в порядке. Гордон запер машину и медленно, почти крадучись, прошел в задний дворик. Он решил войти через черный ход.
В кухне было тепло и тихо. Послышался шорох, и, ласково мяукая, появилась кошка Элис. Она потерлась о ноги Гордона. Кончиками пальцев Гордон потер подбородок. У него было пятнадцать минут. Как раз достаточно, чтобы принять душ, побриться и даже выпить чашечку кофе.
Тихонько насвистывая, Гордон поставил чайник на огонь. Приятно было видеть, что в доме ничего не изменилось, как будто и не было этой ночи.
Но несмотря на огромное облегчение, которое испытывал Гордон от сознания своей безнаказанности, мысль, что эта ночь может не повториться, что он никогда больше не окажется с Ниной в постели, была для него невыносима.
Весь день Нина ждала звонка Гордона Рэнсома. Она поднялась в студию и села рисовать, но только делала вид, что работает, машинально касаясь холста тонкой кисточкой.
Она ощущала одновременно слабость и тяжесть. К тому же Нина не выспалась. Иногда, вспоминая подробности их вчерашней близости, Нина улыбалась. Она даже попыталась намеренно вызвать в себе раздражение таким полусонным состоянием, но у нее ничего не получилось, единственным чувством по-прежнему оставалось полное удовлетворение. Она стала перебирать в уме всех своих знакомых женщин и пыталась представить себе, что сказала бы та или иная, если бы узнала о том, что произошло с Ниной. Ей все время представлялась смесь зависти и скептицизма в их оценках.
Сначала Нина по-прежнему чувствовала себя счастливой, в радостном предвкушении поглядывая на телефон. Но проходил час за часом, и Нинина уверенность в себе таяла. Она все чаще думала о Вики, которую так и запомнила на сносях, и об их новом ребенке, и о том, что, в сущности, не задумываясь уступила мужчине, которого едва знает. Ночь, проведенная с Гордоном, теперь, казалось, потеряла свою значимость, воспоминания утратили прелесть, в них появилось что-то болезненно-стыдное. Нина, еще секунду назад с нетерпением ждавшая звонка, теперь думала о том, что она ни за что больше не должна встречаться с Гордоном.