От перевала тропа спускается вдоль ключа в глубину долины, и по левому истоку, минуя восточные ключи, поднимается к его вершине. Понукая лошадей и поглядывая на тучи, караван легко выбрался на перевальную перемычку и, не задерживаясь, стал спускаться в долину Прямого Казыра. Эта река образуется из слияния двух основных истоков: западного, берущего свое начало с восточных склонов хребта Вала, и северного, вытекающего из цирка высокого туповерхого гольца, все той же Орзагайской группы. Широкая долина, по которой мы спускались, местами перехвачена топями, кустарниковыми зарослями и кедровыми перелесками.
Над нами, заслоняя солнце, шла, раскрылатившись, бурая туча, курились грозные вершины гор. Невыносимо наседал гнус. Где-то за левобережным хребтом лениво постукивал гром. Дождь нагнал нас за поворотом. Мы еще не успели укрыться под кедром, как на долину обрушились грозовые разряды. Молния крестила темный свод неба. Земля вздрагивала от тяжелых ударов. Мы уже хотели расседлывать лошадей, но на западе неожиданно прорезалась полоска света. Из образовавшейся в туче прорехи выглянуло солнце.
Мы снова в седлах. Встречный ветерок смахнул с зеленого покрова дремоту, все вдруг ожило, обрадовалось, запело, славя на все голоса свое существование. Наш путь шел левым берегом вниз по Казыру.
На всем нашем пути от Кинзилюка мы не видели следов пребывания здесь человека — ни порубки, ни остатков костров. Окружающая нас природа носила ясный отпечаток своей первобытности. Она здесь еще сама управляет животным и растительным миром. Обитателями этого уединенного уголка гор являются маралы, сокжои, медведи. Их следы и лежки всюду попадались на глаза. Часто мы видели и самих зверей. То они отдыхали в тени под кедрами или на террасах близ снега, то паслись на мысах или альпийских лужайках. Увидев караван, они настораживались, стараясь угадать, опасно это или нет. Но звери, которые обнаруживали чутьем наше присутствие, спасались в паническом бегстве, не щадя себя на россыпях, в чаще.
— Эко приволье какое зверю, ничто его тут не тревожит, живет сам по себе! — воскликнул Прокопий, поднимаясь на стременах и посматривая на зеленые елани, на мысы, перелески.
Вдруг Бурка подо мною вздрогнул и со всех ног шарахнулся в сторону. Я натянул повод, силясь остановить коня. Взбудоражились и остальные лошади. Быстро наводим порядок, но лошади фыркают, храпят, отказываются идти вперед. Там что-то мелькнуло бурое. Это нам навстречу по тропе шла медведица с малышами. Она так была чем-то озабочена, что и не заметила каравана. Но вот послышался ее повелительный окрик, застыла, не шевелясь, возле нее трава. Какую-то долю минуты неподвижно стояли и мы. Затем медведица приподнялась на задние лапы и, сбочив голову, рассматривала нас. Видно, не привычно ей уступать кому-нибудь тропу, в тайге медведю все подвластно. Неожиданно налетел ветерок, набросив на нее запах человека. Словно ужаленная, медведица бросилась по лугу, грозным окриком предупредив малышей следовать за ней. Черня поднял лай и, натягивая поводок, рвался вдогонку.