Сам того не желая, лейтенант нечаянно обидел генерала, затронул больную тему с фамилией. Но и Раскильдиев обиделся на обезьяну и густо покраснел. А генерал Ослонян тем временем подпрыгнул на месте, выхватил приклеенный к доске большущий лист расписания и яростно разорвал.
— Вот, тебе, расписание! Вот, тебе, нерусский! Вот тебе фамилия от осла…
Теперь уже лейтенант в свою очередь обиделся, ему тоже не понравился оскорбительный тон начальника.
— Вы за что меня сравнили с ослом, да ещё и назвали обезьяной? Вы что-то имеете против киргизов?
— Нет, против киргизов я ничего не имею! Но я не переношу тупых киргизов, особенно, если тупой киргиз ещё и офицер! Иди, думай и переписывай расписание.
Раскильдиев поднял два больших клочка расписания и заявил со злобой в голосе:
— Лучше сразу объявите выговор! Зачем обзываться тупым киргизом и сравнивать с животным! Над подчинённым издеваетесь? Это неуставные взаимоотношения…
Маленький генерал с неподдельным изумлением во взгляде уставился на Раскильдиева. Он пристально посмотрел снизу вверх, пытаясь пробуравить узкие глаза лейтенанта-азиата.
— За что тебе объявить выговор?
— За то, что не буду переписывать расписание. И я буду жаловаться — вы надо мной издеваетесь. Всегда расписание и документацию делают писаря, а я что крайний? Раз я киргиз, то надо мной можно смеяться? Это дискриминация!
Папаха на голове генерала самопроизвольно принялась ёрзать на макушке. Страсти явно накалились. Раскильдиев покраснел, вспотел, сжал кулаки и задрожал от ярости. Генерал тоже взмок и покраснел, сжал в ответ кулаки и затопал ногами. Казалось ещё секунда, и они как бойцовские петухи бросятся друг на друга.
— Ты что себе позволяешь, Разгильдяев?
— Раскильдиев!!! — вновь поправил генерала лейтенант. — Рас-киль-ди-ев!
— Разкельдиев…
— Раскильдиев! — терпеливо повторил лейтенант.
— Рас-кель-дыев, — произнёс по слогам генерал и опять ошибся.
— Рас-киль-диев, — поправил лейтенант, и было заметно, что злость на генерала у него уже пропала.
— Хватит! Не сбивай меня! — взвизгнул генерал. — Значит, ты меня обвиняешь в расизме? Меня?! Армянина, обвиняешь в преследовании по национальному вопросу? Может и в геноциде? С чего бы мне тебя преследовать?
— Конечно, есть причина. Я киргиз, а вы армянин…
— Ну и что?
— Я мусульманин…
— Вера тут не причем, я не верующий, я вообще-то атеист.
Упрямец Раскильдиев продолжал гнуть свою линию:
— А может, Вы, мне за турецкий геноцид мстите, или за Карабах. Ведь азербайджанцы и турки мусульмане, и я тоже мусульманин.
— Прекрати! По-хорошему говорю! Насмехаешься? — генерал вконец рассвирепел, не знал что сделать со спорщиком, и тут в дело вмешался комбат Туманов.