— Так за чем стало? — спросил Гошка, потягивая тёплое пиво.
— Да, понимаешь… Знакомая она наша, вместе работаем… Знает нас как облупленных. Может, ты возьмёшься — дело-то стоящее. Мы на подхвате будем. Выгорит — никто в накладе не останется.
— Что за девка?
— Кержачка одна. Бровастая такая, с косой. В сиреневой майке ходит. Вообще-то, ничего, тёпленькая.
— Уж не с ней ли я вас на мосту видел?
— Точно, с ней. Мы, понимаешь, с Ванькой по рукам ударили. На бутылку. Кто, значит, первый обкрутит её.
— Ну и гады же вы… — Гошка с сожалением посмотрел на оставшееся в кружке пиво, помедлил и выплеснул его "чёрному" в лицо. — Умойся вот, паскуда, и подумай, о чём ты бормочешь.
Тоскливо и муторно сделалось Гошке. Он вдруг вспомнил солнечный школьный класс, пепельную Грунькину косу, пушистую, отливающую золотыми искорками, вспомнил с горечью дурацкую свою любовь… Он три года не насмеливался ей признаться, а потом пришёл лысый дядька и купил Груньку вместе с косой и родинкой на левой щеке. Одни берут за деньги, а другие подлостью — вот как эти два слюнявых недоноска.
— Запомните, оглоеды: если вы хоть пальцем тронете эту девку, я вас обоих порешу. На том свете достану — вы меня знаете.
Парни принялись петушиться, пьяно загалдели, но Гошка не стал их слушать и втолковывать не стал: и так всё понятно. К тому же им хорошо было известно, что слов на ветер он не бросает.
Пекло опять, как накануне перед ночной грозой. Гимнастёрка на плечах прокалилась, под ремнём выступили Мокрые полосы. Навстречу Гошке валил в столовую рабочий люд со стройки, иные здоровались, иные, останавливаясь, удивлённо глядели вслед: форма и впрямь была ему к лицу.
Однако самого Гошку это уже не интересовало — утреннее празднично хвастливое настроение окончательно улетучилось. Хотелось пить и ещё хотелось как следует выспаться перед нарядом. Он об этом и думал сейчас.
Со вчерашнего дня Гошку перевели в новое общежитие — для молодых специалистов. Находилось оно в итээровском городке. И если утром Гошка думал об этом с гордостью, то сейчас досадливо морщился: предстояло ещё километр топать по жаре.
На околице у коровьего выгона Гошку догнала Дуняшка Троеглазова, утренняя настырная "санитарка". Еле отдышалась, слизывая с верхней губы капельки пота.
— Вот письмо Груня велела доставить… Я ей сказала, что видела тебя в новой форме. А она письмо написала. Читай и давай ответ.
— Прямо сейчас? — прищурился Гошка.
— Да уж так приказано.
Гошка развернул треугольник, без особого интереса прочитал торопливые строчки: Грунька назначала ему свидание у Коровьего камня в десять часов. Ничего особенного, если не считать капризного приказного тона. Гошка ухмыльнулся, повёл плечом: неужели она не понимает, что время, когда ей можно и нужно было приказывать ему, давно прошло?