Истовая
родительская
любовь
сослужила мужику
плохую
службу.
Взращённый в
материнской
неге и ласке,
работать
Прохор не
научился. Но,
зато, с самой
ранней
юности пристрастился
к выпивке.
Увлечение
переросло в
привычку,
привычка – в
болезнь. И
тащила
великовозрастного
тунеядца на
горбу своём
старуха-мать.
Прохор
же искренне
считал, что
плох тот
родитель,
который не
сможет прокормить
ребёнка до
пенсии.
Конечно же,
до его,
ребёнка,
пенсии.
В
редкие дни
трезвости
мужик
становился угрюм
и нелюдим,
проводя всё
свободное
время за
чтением. Книг
имелось в их
доме великое
множество,
включая
старинные
редкие
экземпляры.
Матушка Прохора
во времена
своей
комсомольской
молодости
являлась
председателем
деревенского
ликбеза и
собрала
приличную
библиотеку, в
большей
степени
состоящую из
экспроприированных
у местных
богатеев
книг.
Прохор
был неглуп от
природы, но
беспробудное
пьянство совершенно
расклеило
его мозги. Он
даже отсидел
один год в
колонии за
тунеядство. И
два в лечебно-трудовом
профилактории
- за пристрастие
к алкоголю.
Что толку,
горбатого
могила
исправит!
Прохор
продолжал
вести асоциальный
образ жизни.
Оказалось,
что продавец
картошки
живёт неподалёку
от мальчишек,
на соседней
улице.
Большой
бревенчатый
дом с
солидным
участком
земли,
огороженный
покосившимся
забором, был
старый и
почерневший.
Банька, чуть накренившись
к земле,
скрывалась
вдалеке за
буйно
разросшимися
кустами
сирени.
Компания
расположилась
в беседке,
находящейся
посреди
маленького, с
десяток
деревьев,
яблоневого
сада. Прохор
притащил из
дома
гранёный
стакан, а на
закуску –
миску щей в
алюминиевой
тарелке.
Он
открыл зубами
пробку,
играючи и
ловко, бухнул
до краёв
красного
зелья:
- Я
первый выпью.
Жадно
проглотив
спиртное,
дядька утёр
губы рукавом.
Ребята
недоумённо
переглянулись.
Прохор снова
налил, но уже
вполовину
меньше.
-
Разговейтесь,
молодёжь.
Шурку
уговаривать
не пришлось.
«Приняв на
грудь»,
кудрявый принялся
бодро
хлебать щи.
Прохор снова
плеснул
полстакана.
Но
Васька пить
отказался:
-
Нет, я не буду.
-
Это
правильно.
Вона, дружок
твой – что
акула. Брюхо-то
наел, а, Кудря?
Прохор,
заулыбавшись,
долил в стакан
вина. И опять
заглотил
полновесную,
до рубчика,
порцию. Потом
выхватил у
Шурки ложку и
стал
закусывать, с
аппетитом
чавкая.
- До
чего же ты,
Прохор
ехидный!
Правильно люди
говорят - мал
клоп, да
вонюч, -
кудрявому новый
знакомец
вконец
разонравился.
- Ты,
это, помолчал
бы, сопляк. Не
то ведь…
- А
что ты мне
сделаешь?
Думаешь,
боюсь?
Ну,
нет - пора уже
поставить на
место этого балабола!
Оборзел
совсем. Шурка
прищурил глаза
и сжал
кулаки.