-
Вот, за что я
тебя уважаю,
Ваня! Духу в
тебе – на
десятерых
хватит! – Гена
попытался
обнять
собеседника.
Но
Иван не любил
фамильярностей.
Он невежливо
откинул руку
товарища и
прибавил шаг.
-
Пойдём шибче,
пока Клавка
не успела
малолеток
совратить!
Хохот
Гены
разорвал
тишину
вечерней
улицы. Кошка
на заборе
испуганно
сорвалась
вниз и
метнулась в
кромешную
темень
подворотни.
Вечером
Петрович
возвращался
домой в благодушном
настроении.
Ласковый
весенний ветерок
приятно
теребил усы,
и аромат
свежей
листвы
кружил
голову.
Хотелось
запеть, старшину
распирало от
глубокого
чувства счастья,
а сладкие голоса
– то ли
итальянцев,
то ли
французов (Петрович
не очень
хорошо
разбирался в
иностранных
языках),
доносящиеся
из открытого
окна, будили
в душе что-то
такое…
заставлявшее
оглядываться
на
проходящих
мимо хорошеньких
девушек.
Дойдя
до своего
подъезда, он
решил
покурить на
опустевшей к
вечеру скамейке
- месте
собрания
здешних
пенсионерок.
Милиционер
присел на
краешек, под
ветви рябины.
Не спеша
достал из
пачки
приплюснутую
сигарету,
тщательно её
размял,
прикурил и
глубоко
затянулся.
Хорошо-то
как! Не надо
ехать за семь
морей, ловить
птицу удачи в
тридевятом
царстве. Как
говорится -
где родился,
там и
пригодился.
Главное,
чтобы имелась
любимая
работа,
верные
товарищи, да
милая жена.
Вспомнив
супругу,
Петрович
по-тараканьи
шевельнул
усами. Эх,
держись, Галина
Матвеевна!
Растрясётся
у тебя
сегодня жирок-от!
Старшина с
наслаждением
втянул в себя
очередную
порцию
вонючего
дыма.
Вдруг
на голову
что-то
капнуло.
Хорошо капнуло,
крупно. Усач
снял
головной
убор, осмотрел
его и
выругался
трехэтажным.
Ворона с дерева
опорожнилась
и попала
прямо на
тулью фуражки!
Настроение
изгадилось.
Он растоптал
недокуренную
сигарету и
направился
домой - злой,
как чёрт,
сжимая
кулаки.
Держись, Галина
Матвеевна!
-
Опять пьяный?
– супруга не
поняла ещё,
что Петрович
не в духе.
Через
мгновение
она лежала на
полу,
отправленная
мужем в
нокдаун.
Зазвенела на
кухне опрокинутая
кастрюля с
борщом.
Старшина кипел,
как
камчатский
гейзер.
Однако
вспышка гнева
его была
кратковременна.
Уже через несколько
минут усач
искренне
раскаялся в содеянном.
- Да
ладно,
Галчонок,
погорячился,
ты уж не обижайся
на меня. Сам
себя виню
теперь. А всё
эта ворона,
чтоб ей пусто
было, -
Петрович, обняв
жену за
плечи, гладил
её нежно по
волосам.
Супруга,
всхлипывая,
вытирала
припухшие от
слёз веки
кухонным полотенцем.
Под левым
глазом её
наливался свежий
синяк.
-
Сегодня
ребят
забрали, в
вытрезвитель.
Пьяные… аж до
зелёных
соплей.
Практиканты,
вроде. С
сумками, с
гитарой, -
Петрович, как
мог, пытался
разрядить
обстановку.