Сурхаиль пошла веселей.
Хоть немало лет было ей,
Славилась ходьбою своей!
Ведь недаром был о ней слух,
Среди всех калмыцких старух,
Среди свах и средь повитух:
Говорили: нечистый в ней дух!
Ведьмою старуха слыла —
Столь была коварна и зла.
Девять ее спутниц-старух,
Родственниц ее, побирух,
Вслед за ней бегут во весь дух,
А никак за ней не поспеть.
Хоть бы ей скорей околеть!
А она любопытства полна,
Жадности, бесстыдства полна.
«Баи-бии, — мыслит она,—
Кто такие? — мыслит она,—
Хоть чужие, — мыслит она, —
А сосватаю бека их дочь!»
Их приданое числит она.
Все пронюхать успела и тут!..
Чуть живые старухи бредут —
Замертво сейчас упадут.
Не догнать Сурхаиль, — отстают,
Всячески хулят Сурхаиль:
«Не шайтан ли ей дал этот рост?
Если справить халат Сурхаиль,
Сколько же наткать и напрясть?
Бязи надо сорок кары.
Чтобы ей, коварной, пропасть!..»
К баю в гости спеша, к Байсары,
Сурхаиль, как верблюд-скороход,
Все уходит вперед и вперед.
Ноги у лукавой быстры,
Мысли у коварной хитры, —
Хочет Караджана женить,
С баями себя породнить.
Где же та юрта Байсары?..
А старухам ее невдомек,
Что у ней, коварной, в душе,
Завязала зачем в узелок
Новенький зеленый платок…
Чуть бредут старухи… Ведьма Сурхаиль
Далеко ушла — метет подолом пыль, —
Спутницам своим она и не видна!
Наконец перед нею озеро Айна.
Так пришла в кочевье байское она.
Спрашивает: «Где живет ваш главный бай?» —
Указали ей жилище Байсары.
Думает: «Богат, однако, Байсары!»
Девять было злых собак у Байсары.
Долговязую такую увидав,
Поднимают псы свирепый, громкий лай,
Как на зверя, мчатся на нее стремглав,
Тесно окружают — и бросают в грязь,
Словно меж собой заране сговорясь,