Издалека прикатился рев кого-то большого и свирепого, нос пощекотали запахи листвы, гнили и еще чего-то незнакомого, но тревожащего.
– Шелудивый лес, – пробормотал Ярх, как-то даже нежно поглаживая рукоять меча. – Но лучше он, чем Душеловка, – мне достался неприязненный взгляд. – Эх, Рыжий-Рыжий, на кого ты нас оставил, чтобы тобой боги подавились, кусать их за задницы.
– Но я же не хотел… – сказал я. – Я же не собирался! Я не виноват!
– А кто ты такой вообще? И откуда взялся? – спросил Визерс.
Его голос звучал если не дружелюбно, то хотя бы не враждебно, а в синих глазах был интерес.
– Меня зовут… – я хотел сказать «Василий», но потом передумал. – Зовите Рыжим, чего уж там… Мы летели на самолете, с командой… – слов этих в местном языке, похоже, не было, и я заменял их на русские, для чего приходилось останавливаться и вытягивать их из памяти. – А потом упали, что-то сломалось, я не знаю, трах-бабах, и я оказался тут…
– Летели? Так вы колдуны? – спросил Пугало.
Колонна из всадников и телег, посредине которой мы находились, двигалась по узкой лесной дороге. Справа и слева был сплошной полог зарослей, трепещущий, словно живой, и видно было метра на три, не дальше. Мои новые «приятели» хоть и слушали меня, рук от оружия не убирали и постоянно вертели головами – похоже, Шелудивый лес был местом опасным.
– Ну, нет… это такие специальные летающие штуки, на них людей возят, – попытался я объяснить, что такое «самолет». – Устройства хитрые, но без всякой магии…
Похоже, мне не поверили.
– А вы кто? – спросил я.
– Мы – Проклятая рота, – веско сказал Визерс, а Ярх добавил:
– Самые лучшие вояки всего сранского мира! От Ледяного моря до Цветного!
В голосе его звучала гордость.
– Э… а кем проклятая? – спросил я и тут же понял, что сморозил глупость.
Ярх нахмурился, лицо Визерса потемнело, а Пугало угрожающе зашелестел черными шмотками.
– Э, я… – начал я, собираясь извиниться, и тут над головами у нас затрещало.
Возница на телеге впереди вскинул голову, в руках его появился лук со стрелой. Меч Визерса вылетел из ножен, разрубил упавшую сверху черную хреновину в руку толщиной.
Что-то задело меня по макушке, и я инстинктивно пригнулся.
Рука дернулась сама, схватила нечто прицепившееся к волосам и рванула вперед. Боль была такая, словно на башку вылили чайник кипятку, из сжатого кулака потекло горячее и склизкое.
– Руби! Руби! Руби! – орал Ярх, бешено размахивая клинком, Пугало орудовал своим с ничуть не меньшей прытью.
Я разжал ладонь, наземь шлепнулась то ли безголовая змея, то ли оторванное щупальце. Завозилось в пыли, под копытами лошади, и на меня накатила дурнота, словно по затылку ударили чем-то тяжелым и мягким.