– Да что за… это просто маразм. Если в тебе осталась хоть капля объективности…
– Но в них не осталось. Они прекратили думать.
– …Прекратили думать?
– Ага. Об этом Дайя часто треплется.
Ааа.
Это как раз то, что Дайя ненавидит больше всего на свете.
Он убежден, что их счастье уничтожили безмозглые болваны, и поэтому хочет с помощью «шкатулки» создать мир без таких людей. Чтобы то, что произошло с Коконе, никогда больше не повторилось.
– Думаю, они где-то через месяц пришли в себя. Несколько человек даже извинялись передо мной, когда поняли, что наделали. Но смысл? С какой радости мне их прощать? От их извинений мои ожоги не сойдут, правда? Смысл был бы, если бы они пришли в себя до того, как сделали это со мной! Как они вообще смеют избавляться от вины с помощью извинений? …А когда я им сказала что-то в этом духе, они, представляешь, стали жаловаться, что я просто ужасная, раз они извиняются, а я так вот с ними. Чтоб они все сдохли, суки вонючие!
Выплевывая эти грязные слова, Коконе продолжала плакать.
– Я не смогу стать той, кем была раньше, сколько бы они ни извинялись. Я не смогу вернуться в то время, когда я никого не ненавидела.
И, чуть помолчав, продолжила:
– И мои отношения с Дайей тоже уже не вернутся.
Осталось, однако, кое-что, чего я по-прежнему не понимал.
– Почему?
– Мм?
– Почему вам надо было разойтись? Он ведь по-прежнему тебя любил, даже несмотря на эти дурацкие отметки на спине? В смысле, разве он не беспокоился о тебе? Почему же вам пришлось разойтись?
Коконе молчала.
Она смотрела в потолок, шмыгая носом. Видимо, пыталась привести мысли в порядок.
Лишь тут до меня дошло, что мой вопрос, вполне возможно, жесток. Была ли нужда этим интересоваться? В конце концов, их невольный разрыв уже произошел, и обратно ничего не вернуть. От объяснений, почему так случилось, лишь больнее должно стать.
Пока я молча стоял и раскаивался, Коконе наконец раскрыла рот.
– Кадзу-кун. Как ты думаешь, я симпатичная?
– Э?
Я решил, что она просто прикалывается в своей обычной манере. Просто пытается уйти от моего вопроса.
– Я симпатичная? По-настоящему симпатичная?
Но ее выражение лица было сама серьезность.
Я понятия не имел, почему это для нее так важно, но на ее лице было явственно написано, что отшутиться сейчас нельзя.
– …Ты очень симпатичная!
– Правда?
– Да. И это не лесть, я серьезно так считаю. И не только я; ты многим мальчишкам из нашей школы нравишься, правда? Вроде это ты мне говорила недавно, что в твоей коллекции уже двузначное количество признаний?
– Ты прав. Я пользуюсь дикой популярностью. Большей, чем этот грубиян и хулиган Дайя, да! Блин, я жутко сексуальная девочка-старшеклассница! Да еще с размером «Е»! Я непобедима! – усмешка, которую она отчаянно пыталась удержать на лице, пока занималась самовосхвалением, вдруг исчезла. – …Только все это без толку.