— Драгги не нужны мои таланты. Он с самого начала ревновал меня к Михалу. Это он сделал из меня манекенщицу и всегда хотел, чтобы я ушла от Михала.
— Теперь он, наверное, хочет, чтобы ты ушла от Брэдли.
Она надула губы.
— Если я и уйду от Брэдли, то во всяком случае не к Драгги…
— Пожалуйста, не пиши об этом Михалу.
Был июльский вечер, когда по телефону я услышала голос Кэтлин — хриплый, надтреснутый. «Подружка… посылаю за тобой машину. Джеймса нет дома!» Она бросила трубку. Поздно вечером я приехала к ней. Она ждала меня внизу в холле, губы у нее были бесцветные, под глазами круги, она провела меня через «французскую гардеробную» в комнату, где когда-то Эрнест искал в постели «вора». Мы сидели рядом, неестественно прямо.
— Что случилось?
— Драгги опять приезжал. — Она стиснула руку в кулак. — Он нарочно выбрал такой день, когда Джеймс уехал в Эдинбург, чтобы показать мне вот это.
— Что показать?
Она схватила меня за руку и беззвучно шевелила губами.
— Ради Бога, что с тобой?
Встала, одной рукой прикрыла шею, словно боясь, что слова, которые застряли у нее в горле, вот-вот прорежут его насквозь, а другую протянула вперед.
— Вот там…
Мы подошли к столику. Сверху на блокноте лежал листок, очень похожий на визитную карточку. Я взглянула внимательнее: это было отпечатанное уведомление о том, что свадьба Кэт Уокер с Михалом Гашинским состоялась 18 мая в Олд Уестбери, Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк.
Кэтлин тяжело опустила голову мне на плечо.
— Подружка, этого не может быть. Ты должна сейчас же послать Михалу телеграмму.
Я чувствовала, что меня оставляет рассудок.
— Подожди… телеграмму? Кому, зачем?
— Скажи, что я требую… Нет, я прошу… — Она опустилась на пол, все время повторяя: — Я прошу, прошу…
Зажав уши, я бросилась в коридор к нише с телефоном. Дрожа, продиктовала телеграмму: «Правда ли, что ты женился на Кэт Уокер? Сообщи немедленно в Труро. Мама».
Я вернулась, Кэтлин с закрытыми глазами лежала на кровати.
— Что он сказал?
— Дорогая, ведь я с ним не разговаривала, я отправила телеграмму.
Она открыла глаза.
— Мне показалось, что он тут. Когда придет ответ?
Я просидела возле нее всю ночь и уехала утром, за час до возвращения Брэдли. Ответа не было.
Не заходя домой, я отправилась прямо к Гвен. Взглянув на меня, она сразу же сказала: «Ты все знаешь». Сама она знала об этом давно и избегала меня, не желая быть гонцом, приносящим дурные вести.
Я не ответил ни «немедленно», ни потом. Женщины любят задавать вопросы. А вдруг? Вдруг случится чудо и правда окажется неправдой? Что мама и Кася сделали для того, чтобы случилось чудо? Мама со мной не поехала. К Пенсалосу ее прочно привязывал уютный коттедж и воспоминания о прошлом, которого она вовсе не ценила, пока оно не ушло. Отец ее любил, и Фредди, наверно, тоже. Она стала проявлять к ним интерес, только когда оба ушли в мир иной. Может, и мне надо было подождать, пока умру? А Кася… С какой охотой она вернулась к Брэдли! У нее была только одна забота: оставит ли Брэдли у себя миссис Мэддок и Эрнеста. Я бы ни за что не отдал ее Брэдли, продолжал бы мучиться в этом проклятом Лондоне, если бы сам я ей не надоел. Моей любовью она была сыта по горло. Захотелось ей избавиться от грязи. К старому умнику захотелось. Тошнило ее от нашего пса, от моих воспоминаний, от моей Польши. И миссис Кэтлин Мак-Дугалл была права, права, как Бог. Зачем ей прозябать на Эрл-Корт со всякими перемещенными личностями. Брэдли прогнал ее врагов — и, пожалуйста, она счастлива. Драгги пишет, что новоиспеченная леди Кэтлин пожинает теперь научные лавры, потому что старик напичкивает ее своими идеями.